Мне тридцать лет, вес сто двадцать килограммов, а в нашем забытом богом селе, где время будто стоит на месте, я живу, как будто в ловушке собственного тела. Всё объясняю болезнью, сбоем в работе органов, но до врача в районной больнице добраться слишком дорого и далеко.
Село, где я родилась, прячется на краю карты, будто последняя пылинка. Зима здесь длится вечно, весна скользит по бездорожью, лето душит жарой, а осень бросает холодный дождь. В этом медленном, безмятежном течении тонет будничная жизнь меня Людмилы Ивановой, хотя все зовут меня просто Люсей.
Я работаю няней в детском саду «Колокольчик». Дни мои пахнут детской кашей, пыльцой и постоянно мокрыми полами. Мои большие, нежные руки успокаивают плачущих малышей, быстро застилают кроватки и стирают пятна, чтобы ребёнок не чувствовал вины. Дети любят меня, тянутся к моим ласковым рукам, но их привязанность лишь слабый ответ на пустоту, которая ждет меня за воротами детсада.
Дом мой старый пятиэтажный жилой блок советского периода, где скрипят балки, а окна дребезжат от ветра. Два года назад мама, тихая и измученная, бросила меня, оставив в этих стенах все свои мечты. Отец я давно не вспоминаю он исчез, оставив лишь пыль воспоминаний и старую фотографию.
Вода из крана холодная и ржавчивая, туалет находится наружу, зимой превращаясь в ледяную пещеру, а летом в парящий пар. Наихудшим тираном стала печка, пожирающая две полными бочками дров, высасывая последние копейки из моей зарплаты. Я часто сидела у её чугунных дверей, глядя в пламя, будто оно пожирало не только дрова, а и мои годы, силы, будущее, оставляя лишь холодный пепел.
Однажды, когда сумерки наполнили комнату густой тугой, постучала соседка Надежда Петровна в ветхих ботинках, держа в руках две хрустящие купюры.
Люся, прости, ради Бога. Две тысячи. Я не забыла про долг, извини, пробурчала она, протягивая деньги.
Я посмотрела на купюры, давно списав долг в никуда.
Да не стоит, Надя, не тревожь себя.
Стоит! горячо возразила она. Теперь у меня есть деньги! Слушай
Снизив голос, как будто делилась страшной тайной, Надежда рассказала невероятную историю о таджиках, пришедших в наше село. Один из них, увидев её с метлой, предложил странный, почти пугающий заработок пятнадцать тысяч рублей.
Гражданство им срочно нужно, ищут в наших «дырках» фиктивных невест. Вчера уже меня записали. Не знаю, как они договариваются в ЗАГСе, наверно деньгами, но всё быстро. Мой Равшан уже «для года», а скоро уедет. Дочь моя, Света, тоже согласилась ей пуховик нужен, зима близко. А ты? Смотри, какой шанс. Деньги нужны? А жених будет?
Последние слова прозвучали без злобы, но с горькой правдой. Я почувствовала знакомую боль в сердце и подумала лишь миг. Надя была права настоящего брака мне не светит. Неужели я найду себе жениха? Моя жизнь ограничивалась садом, магазином и комнатой с пожирающей печью. А тут деньги. Пятнадцать тысяч, за которые можно купить дрова, новые обои, хоть чутьчуть разгладить грубую стену.
Хорошо, тихо сказала я. Согласна.
На следующий день Надежда привела «кандидата». Когда я открыла дверь, от неожиданности ахнула и отступила в темный коридор
Я часто вижу тот же сцену: я открываю дверь, взволнованно отступаю вглубь прихожей, пытаясь скрыть свою массивную фигуру. На пороге стоял юноша. Высокий, стройный, с лицом, ещё не исписанным тяжестью лет, с большими, темными, печальными глазами.
Боже, он ещё совсем мальчишка! вырвалось у меня.
Он выпрямился.
Мне уже двадцать два, сказал он чётко, почти без акцента, лишь с лёгкой мелодичной интонацией.
Видишь, подхватила Надежда. Мой на пятнадцать лет моложе, а у вас разница всего восемь. Мужчина в полном расцвете сил!
Но в ЗАГСе сразу отказали оформить брак. Служащая в строгом костюме измерила их подозрительным взглядом и сухо объяснила, что закон требует месяц ожидания «чтобы подумали».
Таджики, завершив свою часть сделки, уехали работать. Но перед отъездом юноша, которого звали Алексей Смирнов, попросил мой номер.
Остаёшься один в чужом городе, объяснил он, и в его глазах я увидела знакомую растерянность.
Он стал звонить каждый вечер. Сначала коротко, неловко, потом всё дольше и откровеннее. Алексей оказался отличным собеседником: рассказывал о горах, о солнце, которое здесь другое, о матери, безмерно любимой, о том, как приехал в Россию поддерживать большую семью. Он интересовался моей работой, детьми, а я, к удивлению своей, начала делиться. Смех в трубке, детские истории из садика, запах первой весенней земли. Я ловила себя на том, что смеюсь звонко, как ребёнок, забывая про возраст и вес. За месяц мы узнали друг о друге больше, чем многие пары за годы совместной жизни.
Месяц прошёл, и Алексей вернулся. Я, натянув своё единственное праздничное серебристое платье, ощущала странное волнение: не страх, а лёгкое трепетание. Свидетелями были его товарищирабочие, такие же подтянутые и серьёзные парни. Церемония в ЗАГСе прошла быстро и буднично, но для меня она стала вспышкой: блеск колец, официальные слова, ощущение нереальности происходящего.
После регистрации Алексей отвёз меня домой. Войдя в знакомую комнату, он торжественно вручил конверт с деньгами, как и договаривались. Я взяла его, ощущая тяжесть в руке тяжесть выбора, отчаяния и новой роли. Затем он вынул из кармана маленькую бархатную коробочку. На черном бархате лежал изящный золотой цепочек.
Это тебе подарок, сказал он тихо. Хотел купить кольцо, но не знал размер. Я я не хочу уезжать. Хочу, чтобы ты стала моей женой по-настоящему.
Я замерла, не в силах произнести ни слова.
За этот месяц я слышал твою душу по телефону, продолжал он, глаза его светились взрослым, серьезным огнём. Она добра и чиста, как у моей матери. Моя мать умерла, она была второй женой моего отца, и он любил её безмерно. Я влюбился в тебя, Людмила. Позволь мне остаться здесь, с тобой.
Это было не фиктивное брачное соглашение, а предложение руки и сердца. Я, глядя в его искренние, грустные глаза, увидела там не жалость, а то, о чём давно перестала даже мечтать: уважение, благодарность и нежность, рождающуюся прямо на моих глазах.
На следующий день Алексей снова уехал, но теперь это была не разлука, а лишь начало ожидания. Он работал в большом городе с товарищами, а по выходным приезжал ко мне. Когда я узнала, что ношу под сердцем ребёнка, он сделал важный шаг: продал часть своей доли в совместном деле, купил подержанную «Газель» и вернулся в село навсегда. Он занялся перевозками возил людей и грузы в районный центр, и дело быстро пошло в гору благодаря его трудолюбию и честности.
У них родились два сына, спустя три года после первого. Двое красивых, светловолосых мальчиков с глазами отца и мягкой материнской натурой. Их дом наполнился детским смехом, криками, топотом маленьких ножек и ароматом настоящего семейного счастья.
Муж не пил и не курил его религиозные убеждения не позволяли, был удивительно трудолюбив и смотрел на меня с такой любовью, что соседки завидовали. Разница в восемнадцать лет растворилась в этой любви, стала незаметной.
Но самое странное произошло со мной. Я словно расцвела изнутри. Беременность, счастливый брак, забота не только о себе, но и о муже и детях заставили моё тело измениться. Лишние килограммы таяли сами, день за днём, будто лишняя оболочка исчезала, раскрывая нежное существо внутри. Я не сидела на диетах просто жизнь наполнилась движением, делами, радостью. Я стала красивее, в глазах появился блеск, а шаг стал лёгким и уверенным.
Иногда, стоя у печи, которую теперь бережно топил Алексей, я смотрю на сыновей, играющих на ковре, и ловлю тёплый, восхищённый взгляд мужа. И тогда вспоминаю тот странный вечер, две тысячи рублей, соседку Надежду и то, что самое главное чудо приходит не в громах и молниях, а в тихом стуке в дверь. С незнакомцем с печальными глазами, который однажды подарил мне не фиктивный союз, а настоящую жизнь. Новую. Настоящую.
