Уже три дня Ана чистит каждый уголок дома, как будто врагом для нее является не пыль, а время, что отдаляет её от сына.

Три дня назад Анна убирала каждый уголок дома, будто пыль была не врагом, а временем, которое отняло её сына.
Ночь не давала ей покоя, хотя автобус в деревню должен был приехать лишь к полудню. Спать ей не удалось ведь спустя пять лет, проведённых в Италии, Костел, её единственный сын, возвращался домой. Пять лет он появлялся лишь на редких фотографиях и в видеозвонках, прерывающихся изза плохого интернета.
На кухне тесто для куличей лежало под чистым полотенцем. Вечером она подготовила мясо для голубцов, скрутило их по одному до глубокой ночи. Маленькие голубцы томились на медленном огне часами, наполняя дом ароматом детства Костела. Плюс к тому же она испекла творожный пирог любимый у него в детстве.
Анна взглянула в зеркало спальни. Тщательно расчёсывала волосы, надела новый платок, купленный на ярмарке. Разглядывала морщинки у глаз. Пятьдесят восемь лет оставили свой след, как и тяжёлая работа в поле, заботы о доме и тоска по единственному сыну.
Узнает ли он меня? спросила она себя и рассмеялась над глупым сомнением. Она была его матерью. А он? Не изменил ли его Италия? Говорит ли он ещё порумынски? Стыдится ли он старого дома и пыльных улочек деревни?
Соседи прошли мимо ворот всё утро, делая вид, что заняты делами, но на деле хотели увидеть приготовления. Сын Анны возвращается, шептали они. Выдался уже у итальянцев.
Только те, кто вырастил детей и видел, как те уезжают, знают, что каждый день ожидания похож на крошечную вечность.
Близко к обеду она начала накрывать стол в большой комнате, которую использовали лишь по праздникам. На столе вышитая скатерть, блестящие столовые приборы, хорошие тарелки, достаёванные из закрытого на год шкафа. В центре вазы из хрусталя разместила свежие цветы из сада.
Сделав всё, вышла во двор и села на скамейку под орешником. Оттуда открывался вид на главную дорогу, и она могла услышать приближающийся автобус, когда он остановится в центре деревни. Оставалось ещё несколько часов, но она была готова ждать. Сердце билось, как у молодой девушки перед первой встречей.
Сколько мам в румынских деревнях ждут, как она? Сколько матерей счита́ют дни между визитами детей, уехавших далеко? Ни один подвиг не казался слишком тяжёлым, чтобы сын имел лучшую жизнь, но цена одиночества порой была невыносима.
Близко к четырём без пятнадцати услышала отдалённый гудок автобуса. Встала, поправила платье, причесала волосы. Несколько мгновений стояла неподвижно, будто черпая силу из земли под ногами, затем направилась к воротам.
Автобус остановился в центре деревни, подняв облако пыли. Из него вышли несколько человек старушка с сумками, два подростка, мужчина средних лет. Затем появился последний высокий молодой человек в темносинем костюме, в одной руке с чемоданом, в другой букет цветов.
Анна сжалась. Это был он, но словно не тем. Выше, чем она помнила, стройнее, волосы коротко подстрижены, элегантный наряд делал его чужим в деревенском пейзаже. На миг её охватило чувство неуверенности.
Затем мужчина в костюме поднял глаза. В глазах вспыхнул свет, лицо озарила улыбка. Он положил чемодан и бросился к ней.
Мама! крикнул он издали.
И вдруг дорогой костюм перестал иметь значение. Это был её сын, бегущий к ней из школы, подросток, помогающий в саду, юноша, обещавший вернуться, сколь бы далеко ни уехал. В его глазах Анна увидела ту же теплоту, ту же любовь.
Подойдя к ней, Костел остановился на мгновение, словно проверяя, что это она. Затем обнял её так крепко, что ей почти отрезало дыхание.
Мама, шепнул он, уронив лицо в её плечо. Моя мама.
Слёзы текли по её щекам. Говорить было нечего. Она держала его, как в детстве, боясь потерять в толпе. Запах был иной дорогой одеколон и нотки чужих стран, но это был её сын.
Иди домой, сказала Анна, отряхивая слёзы. Я тебя ждала.
Костел вручил ей букет белые розы. Поднял чемодан и предложил руку. Вместе они пошли по деревенской улочке к дому, где окна широко раскрыты, а стол уже ждёт возвращения сына.
Идя по пыльной дороге, Анна ощущала, как годы одиночества тают, как снег под весенним солнцем. Не важно, как долго он останется, не важно, уйдёт ли он снова. Сейчас он рядом, и в этот миг мир был идеален.