Дневник
Сегодня снова позвонила Кириллу. Сколько же можно? Каждый раз одно и то же.
Нет! голос сына резанул по ушам, будто ржавая пила. Я сказал нет! Ничего мы там переделывать не будем. Отец эту веранду строил своими руками, каждую доску выбирал.
Кирилл, да пойми ты, она же разваливается! я зажмурилась, прижимая трубку так, что в ухе заныло. Крыша течёт, ступеньки шатаются. Это же опасно! Виктор говорит, можно аккуратно разобрать
Опять твой Виктор! его голос стал резким, как зимний ветер. Ему-то что? Ему бы только ломать да перестраивать. Мам, это же память!
Какая память, если дети по ней ходить будут? в голосе моём задрожали слёзы. Мы же для тебя стараемся, чтобы ты с Алёной мог приезжать, внуков приводить
Не будет никаких внуков на вашей новой веранде! отрезал он. Если тронете хоть одну доску больше ногой не приду. Всё, мне некогда.
Гудки. Опять эти гудки. Я опустила телефон на стол. В груди пустота, привычная за эти полгода. За окном берёзы роняют жёлтые листья. Всё серо, как и моё настроение.
В кухню вошёл Виктор. Высокий, с проседью, в очках. Увидел моё лицо и всё понял без слов.
Опять? тихо спросил, откладывая книгу.
Я кивнула. Он подошёл, обнял. От его тепла, от знакомого запаха одеколона я вдруг разревелась. Тихо, беззвучно, оставляя мокрые пятна на его клетчатой рубашке.
Ну, Анюта, ну что ты он гладил меня по волосам. Зачем звонила? Сама знаешь, чем это кончится.
Но дача-то всхлипнула я. Он же с ума сойдёт, если мы что-то тронем. А не трогать нельзя там же всё рухнет.
Да наплевать на дачу. Разберёмся. Главное ты. Смотри, до чего себя доводишь.
Мы познакомились с Виктором два года назад, на встрече выпускников. Я шла туда без настроения, поддавшись на уговоры подруги Наташки. После смерти первого мужа, Игоря, прошло десять лет. Все эти годы я жила ради Кирилла. Школа, институт, работа Не замечала, как время летит, как сын из долговязого подростка превратился во взрослого мужика.
А потом он съехал. Снял квартиру с Алёной, и дом опустел. Тишина по вечерам давила на уши. Я записалась на танцы, начала вязать, перечитала все книги в доме. Но тоска не уходила.
И вот на той встрече ко мне подошёл он. Виктор. В школе тихоня с последней парты. Теперь профессор математики. Тоже вдовец. Мы проговорили весь вечер. Оказалось, оба любим «Иронию судьбы», осенние прогулки в парке и что нам обоим не хватает простого тепла.
Роман развивался медленно. Гуляли, ходили в кино, пили чай в кафе у фонтана. Я чувствовала, как оттаивает душа.
С Кириллом поговорила, когда поняла это серьёзно.
Мам, ты взрослая, сказал он тогда, размешивая сахар в чашке. Если тебе с ним хорошо я рад.
Я была счастлива. Через год мы с Виктором расписались. Тихо, без пышной свадьбы. Позвали только Наташку с мужем, сестру Виктора и, конечно, Кирилла с Алёной.
Тогда всё и началось. Весь вечер сын ходил мрачнее тучи. Когда поднял тост, сказал:
За отца. Он был настоящим мужиком. И никто его не заменит. Никогда.
В зале повисла тишина. Алёна дёрнула его за рукав, но он отмахнулся. Виктор сжал мне руку под столом только это и удержало меня от слёз.
После свадьбы Кирилл перестал звонить. Совсем. Сначала я думала работа. Начинала звонить сама.
Привет, как дела?
Нормально.
Может, в гости зайдёте? Пирог испеку.
Не знаю. Посмотрим.
А потом он и вовсе перестал брать трубку. В мой день рождения прислал курьера с розами и стандартной открыткой. Без единого своего слова.
Тогда я впервые выговорилась Виктору:
Не понимаю, что сделала не так! Он же сам сказал рад за меня!
Он ревнует, спокойно ответил Виктор. Ревнует тебя к новой жизни. И память об отце ко мне.
Но это же глупо! Я любила Игоря! Но его нет десять лет! Разве я не имею права на счастье?
Имеешь. Но он пока этого не понимает.
Время шло, а ничего не менялось. Разговор о даче стал последней каплей. Эта дача наше семейное гнездо. Игорь строил её сам. После его смерти мы с Кириллом проводили там каждое лето. И теперь сын воспринимал ремонт веранды как предательство.
Через несколько дней позвонила Наташка:
Ань, что молчишь? Опять Кирилл?
Я всё рассказала. Подруга фыркнула:
Эгоист твой мальчик! Мать счастлива, а он нос воротит.
Он не эгоист. Он просто очень любил отца.
Все любили! Но жизнь-то продолжается!
Я решила позвонить Алёне. С ней у нас всегда были хорошие отношения.
Анна Петровна, голос её дрожал, он считает, что вы предали память об отце. Говорит, вы его слишком быстро забыли.
Десять лет это быстро?! у меня перехватило дыхание.
Я ему то же самое говорю! в голосе Алёны слышались слёзы. Мы постоянно ссоримся. Он как будто застрял в прошлом. Фото отца на столе смотрит часами
Этот разговор не принёс облегчения. Теперь я знала мой сын не просто обижается. Он страдает.
На день рождения Кирилла я испекла его любимый медовик, купила дорогой свитер.
Ты уверена, что стоит идти? сомневался Виктор.
Я его мать.
Он не открыл. Хотя телефон его звонил за дверью. Я прижалась лбом к холодному дереву:
Кирюш сынок я только поздравить
Тишина.
Я плакала на скамейке у подъезда, не стесняясь прохожих. Дома Виктор молча забрал у меня коробку с тортом, усадил в кресло:
Хватит. Если он не хочет это его выбор. Теперь живи для себя. Для нас.
Я попыталась. Мы с Виктором ездили в санаторий, ходили в театры. Я улыбалась, но каждый звонок заставлял сердце замирать.
Перед Новым годом я позвонила Алёне:
Может, к нам на праздники?
Мы к родителям уезжаем.
После праздников мы с Виктором поехали на дачу. Камин, ёлка, оливье Под бой курантов я загадала только одно желание.
А вчера раздался звонок. Незнакомый номер.
Анна Петровна? Это Алёна. Мы с Кириллом расстались.
Оказалось, он стал невыносим. Закрылся в себе. Алёна ушла к подруге.
Дело не в вас, сквозь слёзы сказала она. Он сам себя съедает. Пока не разберётся с прошлым не сможет быть счастлив.
Вечером Виктор сказал твёрдо:
Теперь ты должна поехать. Ему нужна мать.
Сегодня я снова стояла у его двери. С кастрюлей бульона. Он открыл. Похудевший, с тёмными кругами под глазами.
Мама? прохрипел.
Мы говорили до ночи. Кричали, плакали. Оказалось, он боялся не за память об отце. Боялся, что моя новая жизнь оставит его одного.
Когда я собиралась уходить, он сказал тихо:
Прости.
И ты меня прости.
Я знаю впереди ещё долгий путь. Но сегодня главное мы снова говорим. Стена рухнула. Мой мальчик вернулся.
