В дверях стояла Алёна, скрестив руки на груди. Её голос, обычно мягкий, теперь звенел от гнева. Марина, её шестнадцатилетняя дочь, медленно снимала кроссовки, избегая взгляда матери. В носу у неё поблёскивала маленькая сережка с камушком.
Это что такое? прошипела Алёна.
Пирсинг. Серьга. У всех так.
У всех? У твоей новой подружки Даши, у которой пол-лица в железках? Это твои «все»? Я запрещала тебе с ней общаться!
Даша нормальная! Ты её даже не знаешь! Марина подняла голову. В её глазах стояли злые, колючие слёзы. И я не спрашивала твоего разрешения. Это моё тело.
Твоё тело?! Алёна шагнула вперёд. Пока ты живёшь в моей квартире, на мои деньги, это моя забота! Ты хоть понимаешь, чем это может кончиться? Где ты это сделала, в подворотне грязной иглой?
В салоне! Всё стерильно! Ты всегда всё преувеличиваешь!
Я преувеличиваю? Я ночь не спала, обзванивала больницы! А ты, видишь ли, красоту наводила! Немедленно сними эту дрянь!
Не сниму! Марина выпрямилась. Это моя жизнь, и я сама решаю, как выглядеть! Тебе просто не нравится всё, что мне нравится! Моя музыка, мои друзья, моя одежда!
Потому что это ведёт в никуда! голос Алёны сорвался. Ты должна учиться, поступать в институт, а не уродовать себя и шляться неизвестно где!
Марина оттолкнула мать и захлопнула дверь в комнату так, что в буфете задребезжали чашки.
Ненавижу! бросила она на прощанье.
Слово повисло в воздухе, как нож. Алёна прислонилась к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. Сердце колотилось в висках. Почему? Она же отдаёт дочери всё. Работает на двух работах, чтобы у Марины были хорошие вещи, репетиторы, поездки на море. После ухода мужа она посвятила себя дочери полностью. И вот благодарность.
На кухне она машинально поставила чайник. Руки дрожали. В голове мелькали воспоминания: Марина в бантах, Марина с букетом гладиолусов в первом классе, Марина, шепчущая: «Мамочка, ты самая лучшая». Куда всё это исчезло? Когда её ласковый ребёнок превратился в этого колючего ёжика?
Комната дочери молчала. Алёна знала сейчас любой разговор бесполезен.
На следующий день она приготовила завтрак. Марина не вышла.
Марин, иди есть. Остынет.
Не хочу, донеслось из-за двери.
Алёна вздохнула. В квартире стояла тяжёлая тишина. Обычно по субботам они убирались вместе, ходили по магазинам. Сегодня дом казался чужим.
Решив помыть пол в комнате дочери, Алёна постучала.
Я пол помою. Открой.
Дверь приоткрылась. Марина стояла у окна, отвернувшись. В комнате царил привычный беспорядок. Алёна начала уборку, стараясь не шуметь. Вдруг её взгляд упал на тетрадь под кроватью. Розовый дневник с крошечным замком.
Сердце ёкнуло. Читать чужие записи подло. Но слово «ненавижу» жгло изнутри. Она должна понять.
Замок открылся скрепкой. Алёна села на кровать и начала читать.
Первые страницы о школе, контрольных, музыке. Потом записи стали горькими.
*«Мама хвалит меня перед тётей Любой: Моя Мариночка отличница, моя гордость! А я чувствую себя куклой, которую она наряжает и хвастается. У меня вообще есть что-то своё?»*
Алёна похолодела. Она гордилась дочерью разве это плохо?
Следующая запись:
*«Опять скандал из-за того, что я задержалась. Сначала крик, потом слёзы: Я одна, у меня только ты! Как будто я ей что-то должна за то, что она меня родила. Как будто я должна жить так, как она хочет.»*
Комок подкатил к горлу. Неужели Марина видит её заботу как манипуляцию?
И наконец вчерашняя запись, после ссоры:
*«Ненавижу её! Она душит меня. Решила всё за меня с кем дружить, что носить, кем быть. Эта серьга была моим шагом к себе. А она: Сними эту дрянь! Она даже не спросила, почему. Просто решила, что это плохо. Я задыхаюсь. Хочу сбежать. Ненавижу её любовь!»*
Алёна закрыла дневник. Руки тряслись. Всё, во что она верила, рухнуло. Она думала, что отдаёт себя дочери, а оказалось отнимает у неё жизнь.
Когда вечером Марина уходила к Даше, Алёна заставила себя улыбнуться:
Ты с Дашей?
Да, настороженно ответила Марина.
Хорошо. Только не задерживайся, пожалуйста. Я волнуюсь.
Она не добавила «у меня кроме тебя никого нет». Просто: «Я волнуюсь».
Марина удивлённо посмотрела на неё и вышла.
Следующие недели Алёна училась молчать там, где раньше кричала. Однажды зашла, когда Марина слушала музыку.
Что слушаешь? спросила она.
Марина недоверчиво протянула наушник. Резкие звуки, рваный ритм. Алёна заставила себя вслушаться.
Интересно. О чём они поют?
Марина, удивлённая, начала объяснять. Алёна кивала, не понимая половины, но видя, как теплеют глаза дочери. Однажды вечером Марина сама постучалась в дверь кухни, где Алёна мыла посуду.
Мам, можно я чай сделаю? И… ты не против, если Даша зайдёт?
Алёна обернулась. На мгновение в глазах мелькнуло прежнее напряжение но она сдержала его.
Конечно. Пусть заходит. Только чай не очень крепкий, а то не уснёшь.
Марина улыбнулась впервые за долгое время искренне, робко.
Когда девушки сидели на кухне, смеялись над чем-то, громко болтали, Алёна стояла в коридоре, прислонившись к стене. Сердце её больше не колотилось от страха. Оно билось тихо, осторожно но в нём впервые за долгое время появилось что-то похожее на надежду.
