Меня зовут Элодия Маршан, мне шестьдесят девять лет. У меня два сына, трое внуков и две невестки. При такой семье можно было бы думать, что меня окружают ласка и внимание. Но за последние годы я живу, будто я сирота. Одна в своей квартире, с больным коленом и телефоном, который молчит недели подряд.
После смерти мужа всё изменилось. При нём сыновья иногда наведывались к нам: на праздники или по делам. Как только его похоронили, они исчезли. Пять лет пять долгих лет без их визитов, хотя они живут в том же городе, в часе езды на автобусе.
Я их не упрекала, просто звонила, когда нужна была помощь. Когда соседи протекли в мою кухню не сильно, но потолок пострадал я позвонила обоим сыновьям. Они пообещали прийти в выходные. Никто не пришёл. Пришлось нанять маляра. Деньги не важнее боли, а боли видеть, что дети не находят ни минуты для своей мамы.
Потом мой старый холодильник окончательно сломался. Я не разбираюсь в бытовой технике и боялась быть обманутой. Позвонила сыновьям: «Мама, там продавцы, разберитесь сами». В конце концов я обратилась к брату, который послал свою дочь, мою племянницу Амели, с мужем. Они всё уладили.
Когда началась пандемия, сыновья вдруг вспомнили обо мне. Звонили раз в месяц, советовали оставаться дома и заказывать продукты онлайн. Но забыли одну деталь: я не умела этого делать. Амели показала, как оформить заказ, организовала первую доставку, дала список аптек с доставкой и стала звонить почти каждый день.
Сначала я чувствовала вину. У Амели есть родители, дом, муж, дочь. Но она единственная, кто приходил без причины, приносила суп, лекарства, помогала убирать, мыть окна. Однажды она пришла просто попить чай и посидеть со мной. Её маленькая дочь моя правнучка назвала меня «бабушка». Я не слышала это слово уже много лет.
Я приняла решение: если мои собственные дети забыли меня, интересуясь лишь тем, что могут получить, а не тем, что могут отдать, тогда моя квартира пойдёт тем, кто действительно рядом. Я пошла в центр соцуслуг оформить завещание. И как будто по совпадению, в тот же день позвонил старший сын, спросив, куда я собираюсь.
Я сказала ему правду.
Началась буря криков, оскорблений, обвинений. «Ты с ума сошла?», «Это наше наследство!», «Она тебя выгонит, как только подпишешь!»
Тем же вечером они пришли оба, впервые за пять лет. С собой привезли внучку, которой я никогда не видела. Принесли пирог. Сели за стол. Я надеялась, может, они передумают. Но нет. Они пытались убедить меня, напоминая, что у меня есть дети, что я не имею права отдавать квартиру «чужой». Обвинили Амели в корысти, предсказывали, что она выгнёт меня.
Я смотрела на них в недоумении. Где вы были всё это время? Почему не помогли, когда я нуждалась? Почему позвали только тогда, когда наследство оказалось под угрозой?
Я поблагодарила их за «заботу» и сказала, что решение уже принято. Они ушли, хлопая дверью, клянясь, что я больше никогда не увижу внуков и что мне не на кого рассчитывать.
Знаете, я не боюсь. Не из-за безразличия, а потому что мне больше нечего терять я давно живу, как будто меня нет ни для кого. Теперь всё официально.
А Амели Если когданибудь она сделает то, чего боятся мои сыновья, значит, я ошибалась. Но моё сердце говорит иначе. Она ничего не просила ни денег, ни квартиры. Она просто была рядом, протянула руку, вела себя как человек.
Для меня этого достаточно, важнее любого кровного родства.
