**Дневник Анны Ивановны**
Когда-то я была хозяйкой просторной светлой квартиры, любящей матерью двоих детей и верной женой уважаемого инженера. Мои руки, теперь покрытые сеточкой морщин, знали каждый уголок этого дома помнили вес половника, которым помешивала борщ, тепло утюга и свежесть выглаженного белья.
Я умела слушать не перебивая, с искренним вниманием, и могла утешить одним лишь взглядом, в котором читалось понимание. Но время, безжалостное и неумолимое, шло вперед, унося с собой годы, силы и прежнее счастье.
Недавно мне исполнилось семьдесят восемь. Возраст, звучавший как приговор. Мой сын Дмитрий теперь жил в нашей когда-то общей квартире с женой и ребенком. Дочь Ольга уехала в Москву, звонила редко, ограничиваясь короткими фразами: «Как здоровье?», «С праздником». А Дмитрий родной, любимый сын, с годами стал другим замкнутым, раздраженным. Его жена, Марина, женщина с жестким характером, с первых дней относилась ко мне с холодной вежливостью, которая постепенно превратилась в открытое раздражение.
Мам, опять свет в ванной не выключила, бросал Дмитрий, пробегая мимо, даже не глядя на меня.
Я только вышла, думала вернуться просто отвлеклась
Вечно забываешь. Электричество нынче дорогое!
Марина добавляла свое:
И плиту не до конца выключили. Хорошо, что я вовремя заметила. Сгорели бы сами, а заодно и нас.
Я опускала глаза, чувствуя жгучую вину за свою рассеянность. Да, я стала забывать путала дни, теряла нить разговора, ставила чашку с чаем не на кухне, а на подоконник. Раньше меня называли надежной, опорой семьи. Теперь мое присутствие стало чем-то вроде фонового шума тихого, но раздражающего.
В тот дождливый осенний день я сидела у окна, завернувшись в старый плед, связанный для внука, который теперь учился в престижном вузе и навещал редко. Капли стекали по стеклу, и я вспоминала, как когда-то варила большой казан щей, как дети просили добавки, как муж смеялся за ужином. Каким теплым и родным казался тогда мир.
А теперь он сузился до одной комнатки и фраз:
«Мам, ты опять потеряла таблетки»
«Мам, выключи телевизор, нам мешает»
«Мам, ты нарушаешь наш привычный уклад»
Слово «мешаешь» резало, как нож. Я никогда не думала, что стану обузой в своем же доме.
В то утро Дмитрий, избегая моего взгляда, сказал:
Мама, мы с Мариной решили Тебе будет лучше в доме престарелых. Там о тебе позаботятся специалисты
Комфортнее? тихо переспросила я. Комфортнее среди чужих стен?
Ты сама понимаешь, он отвел взгляд. Мы работаем, заботы, стрессы А тебе нужен уход.
Но я еще могу сама готовить, убираться
Ты все забываешь! Вчера чуть не оставила включенной плиту!
Я сжала руки. Да, хотела разогреть пирог, но передумала внук позвонил, сказал, что задержится. Забыла выключить или нет не помню. Но ведь ничего не случилось!
Я никуда не поеду, сказала я твердо. Это мой дом.
Это наш общий дом, холодно вступила Марина. И мы решаем, кто здесь живет.
Ее слова ударили больнее пощечины. Я не стала спорить. Просто кивнула и вышла.
Ровно через три дня я ушла.
Сначала никто не заметил. Лишь за завтраком Марина спросила:
Ты вставала ночью?
Дмитрий заглянул в мою комнату.
Ее нет.
Они обыскали квартиру. Исчезла старая сумка, пальто. На тумбочке лежал конверт с запиской:
«Не ищите меня. Не хочу быть обузой. Простите. Люблю вас. Мама.»
Дмитрий смял листок.
Куда она могла пойти одна?
Они звонили в полицию, больницы. Через два дня объявили розыск. Но меня не нашли.
А я просто шла. Под дождем, с маленькой сумкой. Купила билет в деревню Терехово почему-то название показалось добрым.
Там я встретила старушку Валентину Петровну, которая сдавала комнату за копейки.
Одна? спросила она.
Да. Детям я больше не нужна.
Валентина вздохнула:
Бывает. Для кого-то родители любовь, а для кого-то груз.
Я сняла мокрое пальто и почувствовала облегчение.
Прошла неделя, другая. Я ходила в церковь, помогала Валентине, вязала. Местные стали узнавать. Продавец в магазине здоровался: «Здравствуйте, Анна Ивановна!»
Однажды вечером в дверь постучали. На пороге стоял молодой мужчина с усталыми глазами.
Вы Анна Ивановна?
Да. А вы кто?
Ваш внук. Алексей.
Я замерла.
Алеша? Но ты же в Москве
Я искал вас. Отец с тетей Мариной махнули рукой, а я не мог.
Он рассказал, что объехал все окрестные деревни.
Как ты меня нашел?
Валентина Петровна помогла.
Наутро он повез меня домой. Вошел в квартиру, поставил мою сумку и сказал:
Она возвращается. И если кто-то против я ухожу с ней.
Дмитрий побледнел.
Ты не понимаешь
Понимаю. И не позволю выгонять бабушку.
С тех пор все изменилось. Алексей приходил каждый день с продуктами, с теплыми словами. Мы смотрели фильмы, молчали, и это молчание было счастливым.
Дмитрий стал мягче. Как-то принес теплые тапки:
Чтобы ноги не мерзли.
Марина перестала ворчать.
Прошел год. Я все еще иногда теряла очки, путала имена, но рядом был кто-то, кто улыбался и понимал.
Как-то осенью мы сидели с Алешей на балконе.
Бабушка, вы жалеете, что тогда ушли?
Жалею только, что заставила тебя волноваться. Но я поняла, кто меня любит по-настоящему.
Вы не одиноки, сказал он. И больше никогда не будете.
Я улыбнулась.
Старость не конец. Это время, когда видишь, кто рядом, а кто просто попутчик.
Он взял мою руку.
Вы мой дом, бабушка.
Легкий ветер шевелил занавеску. Внизу смеялись дети. А мы сидели вдвоем пожилая женщина и молодой мужчина, связанные не только кровью, но и выбором. Выбором остаться, когда другие уходят. Любить, когда другие разлюбили.
В этом и есть смысл жизни. Даже в самые темные времена кто-то постучится в твою дверь. Возможно, не тот, кого ждешь. Но именно он окажется самым родным.
