**Дневник Татьяны**
Странный сон разбудил меня на рассвете: будто сын мой, Алёшка, стоит на крыльце и стучит в дверь. Я вскочила, сердце бешено колотилось, босыми ногами шлёпая по полу, побежала открывать.
Тишина. Никого. Такие сны снились часто, и каждый раз я обманывалась, но всё равно бежала к двери, распахивала её настежь. И сейчас распахнула, вглядываясь в ночную пустоту.
Тишина и сумрак окружили меня. Пытаясь успокоить сердце, я присела на ступеньку крыльца. И вдруг в этой тишине раздался шорох то ли писк, то ли шелест.
«Опять соседский котёнок запутался», подумала я и пошла вызволять малыша из смородиновых кустов, как делала уже не раз.
Но это был не котёнок. Я поняла сразу, как потянула за лоскут, торчавший из куста. Тряпица оказалась старой цветной пелёнкой, я дёрнула сильнее и застыла: в уголке лежал крошечный ребёнок.
Голенький, он, должно быть, размотался, пока лежал. Мальчик. Судя по пупку, который ещё не отвалился, отроду ему было всего ничего.
Он уже не мог даже кричать мокрый, обессиленный, наверное, голодный. Когда я взяла его на руки, он слабо запищал.
Не помня себя, я прижала его к груди и побежала в дом. Нашла чистое полотенце, закутала, укрыла тёплым одеялом, начала греть молоко.
Отмыла бутылочку, нашлась и соска, оставшаяся с весны, когда я выхаживала козлёнка. Малыш жадно тянул молоко, захлёбываясь, а потом, согретый и сытый, уснул.
Наступило утро, но я ничего не замечала, думая о своей находке. Мне уже за сорок, и в деревне молодёжь звала меня тётей Таней.
Муж и сын погибли на войне в один год, и осталась я на этом свете совсем одна. Никак не могла привыкнуть к одиночеству, но жизнь безжалостно напоминала об этом, и со временем я научилась надеяться только на себя.
А теперь растерялась что делать дальше? Взглянула на ребёнка: он спал, сладко посапывая, как все маленькие дети.
Решила посоветоваться с соседкой, ещё раз взглянула на малыша и пошла к Гале. У Гали жизнь текла ровно и спокойно: мужей у неё никогда не было, детей тоже, на войне никого не теряла, похоронку не получала. Жила в своё удовольствие.
Все её мужчины приходили и уходили, она их не держала. Сейчас Галя, статная и красивая, стояла на крыльце, накинув на плечи платок, греясь под солнцем. Выслушав мой рассказ, она лишь коротко бросила:
Ну и зачем тебе это? И ушла в дом.
«Зачем? Действительно, зачем?» прошептала я.
Вернулась домой, собрала вещи: накормила малыша, закутала в сухое, взяла еду в дорогу и пошла на остановку ловить попутку до города. Ждать пришлось недолго через пять минут остановился грузовик.
В больницу? спросил водитель, кивнув на свёрток в моих руках.
В больницу, ответила я.
В приюте, пока оформляли документы, не могла отделаться от мысли, что поступаю неправильно. В душе было пусто такое же чувство было, когда получила известия о гибели мужа, а потом и сына.
Как назовём мальчика? Какое у него имя? спросила заведующая.
Имя? переспросила я, задумалась на секунду и неожиданно для себя ответила: Алёша.
Хорошее имя, кивнула заведующая. У нас тут много Алёш и Кать. Но твоего кто знает, кто бросил? Сейчас мужиков мало, радоваться бы ребёнку, а тут выбросила! Кукушка, а не мать!
Слова были не мне, но на душе стало тяжело. Вернулась домой под вечер, вошла в пустой дом, зажгла лампу.
И тут взгляд упал на старую пелёнку Алёши. Я не выбросила её, а просто отложила. Теперь взяла в руки, села на кровать.
Механически перебирая лоскут, сидела так какое-то время, будто ни о чём не думая. И вдруг пальцы нащупали в уголке узелок.
В нём оказался серый клочок бумаги и простой оловянный крестик на верёвочке. Развернув записку, я прочитала:
*«Добрая женщина, прости. Мне этот ребёнок не нужен, я запуталась. Завтра меня не будет на свете. Не оставь моего сына, дай ему то, чего я не смогу любовь, заботу и защиту».*
Далее стояла дата рождения. И тут меня прорвало: я зарыдала, как по покойнику. Слёзы лились рекой, а я думала, что их уже нет всё выплакала.
Вспомнилось, как выходила замуж, как счастлива была с мужем. Потом родился Алёшка и снова счастье. Бабки в деревне завидовали: я светилась от радости.
А почему бы не светиться? Муж любимый, сын любимый. Они обожали меня. Перед самой войной Алёшка окончил курсы шофёров, обещал возить меня на новой машине из колхоза.
А потом В августе 42-го принесли похоронку на мужа, в октябре на сына. И всё, кончилось моё счастье навсегда, погасло белое солнце.
Стала такой же, как все в деревне просыпалась ночью, бежала к двери, вглядывалась в темноту.
Вот и в эту ночь не спалось, вышла во двор, слушала тишину, чего-то ждала. Утром снова поехала в город.
Заведующая приютом узнала меня сразу и не удивилась, когда я сказала, что забираю Алёшу назад так велел погибший сын.
Хорошо, кивнула она. Бери, с документами поможем.
Завернув Алёшу в одеяло, я вышла из приюта с другим сердцем в нём не было больше той пустоты и тоски, что жили там все эти годы.
Теперь там поселились счастье и любовь. Если суждено человеку быть счастливым он будет. Так и случилось со мной.
Вернулась в пустой дом на стене, как всегда, фотографии мужа и сына.
Но в этот раз их лица казались другими не скорбными, а светлыми, мягкими, одобряющими.
Я прижала к себе маленького Алёшу и почувствовала себя сильной ему ещё долго будет нужна моя защита.
А вы мне поможете, сказала я фотографиям.
Прошло двадцать лет. Алёша вырос хорошим парнем. Каждая девчонка мечтала быть с ним, но он выбрал ту, что сердцу дорога, Любу.
Привёл как-то Алёша Любу знакомиться, и я поняла: мой сын стал мужчиной. Благословила их.
Сыграли свадьбу, стали строить своё гнёздышко. Потом пошли дети, а младшего назвали Алёшкой и стала я богата роднёй.
Одной ночью проснулась от шума за окном, по привычке вышла на крыльцо. Надвигалась гроза, вдали сверкало.
Спасибо тебе, сынок, тихо сказала я в темноту. Теперь у меня целых три Алёшки, и всех я люблю.
Качнулось старое дерево у крыльца его посадил муж, когда родился Алёшка. А впереди сверкнула молния, как солнечная улыбка моего мальчика.
