Рожать надо как можно скорее, проскрипела баба Маша, спуская ноги с кровати.
Маше уже исполнился 87лет, и она давно уже не помнит, каково это быть молодой, но внуки и правнуки настойчиво подгоняли её, иногда шлёгали тростью:
Остаёшься в синем чулке, будешь вспоминать бабушку, а время пройдёт без пощады.
Теперь же баба Маша погрузилась в меланхолию, перестала подниматься, начала крутить носом к каждому в доме, будто бы возмущалась:
Что я вас, гадов, растила, чтобы спали до полудня? и в половине седьмого утра кастрюли грохотали, будто бы готовили последний ужин.
Семья насторожилась.
Бабушка, спросила пятилетняя правнучка Алёнка, а ты почему больше не ругаешься?
Я, кажется, готовлюсь к уходу, девочка, вздохнула Маша, будто бы говорила о скорой смерти, но в голосе звучала и надежда, что за её борщом, который теперь варят почти забывчиво, скрывается нечто большее.
Алёнка бросилась к кухне, где уже собиралась родня.
У бабушки умер сурок! воскликнула она, передавая только что полученную разведывательную информацию.
Какой сурок? спросил глава семьи, старший сын Маши, Владимир Ильич, подняв густые брови. Он выглядел, как Черномор из сказок, и о нём говорили, что ветер в него гуляет.
Наверное, старый, пожала плечами Алёнка. Что ей знать о сурке, если бабушка ему никогда не показывала?
Старшие переглянулись.
На следующий день к дому пришёл сдержанный врач.
Чтото бабушке нездоровится, поставил он диагноз.
Ясен пень, отозвался Владимир Ильич, хлопнув руки по бедрам, а то что бы мы вас звали!
Врач задумчиво посмотрел на него, затем на жену.
Возрастное, безапелляционно отметил он. Но серьёзных отклонений я не вижу. Какие симптомы?
Она перестала указывать, когда варить обед и ужин! Всю жизнь тыкала носом и говорила, что у меня руки не оттуда растут, а теперь на кухню даже не заходит, упалой голосом произнесла жена Владимира Ильича, сама уже превратившаяся в бабушку.
На общем семейном совете с врачом решили, что это тревожный признак. Усталость от переживаний привела их к сонному падению.
Ночью Владимир Ильич проснулся от привычного шорканья тапок, но на этот раз звук был не требовательным, а ласковым.
Мам? прошептал он, выходя в коридор.
Ну, донеслось из темноты без церемоний.
Ты чего?
Думаю, пока вы спите, сбегаю на свидание к Мише Яковлеву, будто бы бабушка начинала возвращаться к себе. В туалет иду, куда ещё?
Сын включил свет на кухне, закипел чайник и сел за стол, держась за голову.
Оголодал? спросила бабушка, стоя в коридоре.
Да, я тебя жду. Что это было, мам?
Баба Маша подошла к столу.
Пятый день я сижу в комнате, начала она, и вдруг голубь в окно врезался бац! Считаю, будто это примета к смерти. Лежу, жду дня, второго, третьего, а сегодня проснулась посреди ночи и подумала: «Неужели эта примета к лешему ведёт, а я лишь под простынями тлею?» Наливай чай, горячий и крепкий. Три дня с тобой, сын, не разговаривали нормально, навёрстывать будем.
Владимир Ильич лёг спать в половине пятого утра, а баба Маша осталась на кухне готовить завтрак, потому что только она может всё сделать сама, иначе эти «белоручки» не накормят детей.
Так семья поняла, что даже в преклонном возрасте человек может быть опорой и светом дома, если не забывать о любви, заботе и взаимопомощи. Ведь истинное богатство не рубли и не годы, а тепло человеческих сердец, которое согревает даже в самый холодный вечер.
