Ольга, как ты можешь уезжать? Что я буду без тебя делать?
То же, что и всегда пить с утра до ночи!
Я хлопнула дверью, села в машину и разрыдалась. Как мы дошли до этого? Год назад наша семья была примером для всех. И, конечно, предметом зависти. Чужое счастье всегда вызывает зависть так устроен мир.
****
Оленька, быстро собирайся, бери Максима, у меня для вас сюрприз! И теплые вещи не забудь.
Мой муж Дмитрий, которого я в шутку называла Димасом, обожал неожиданности. В этот раз он повёз нас с сыном за город кататься на снегоходах. Его коллега недавно купил дачу в сотне километров от Москвы. Ну, “дачу” это громко сказано. Настоящий средневековый замок, по крайней мере, так он выглядел: башенки, высокие стены, даже подобие рва.
Ну как? спросил Дмитрий, глядя на моё изумлённое лицо.
Здесь что-то… жутковатое. Будто мурашки по спине.
Ты просто замёрзла, пойдём в зал. Там камин.
Внутри замок был ещё мрачнее. Но мужчинам нравилось, и я не стала спорить о вкусах. Зачем? Они всё равно не изменятся.
Меня пугали чучела животных на стенах. Дмитрий уверял, что они ненастоящие, но от этого не становилось легче. А они, как ни в чём не бывало, ели жареное мясо под взглядом стеклянных глаз кабана. Максим, как настоящий мужчина, бегал с игрушечным мечом, сражаясь с воображаемыми чудовищами. А я старалась смотреть только на огонь в камине.
Возможно, этот день запомнился мне в чёрных тонах, потому что это были последние часы моей прежней жизни. Позже хозяин выкатит два снегохода, и один из них унесёт жизнь моего сына. За рулём будет Дмитрий, который потом не выдержит вины и утонет в бутылке.
Не знаю, почему я оказалась сильнее. Описать эту боль невозможно. Но я не хотела выплёскивать её наружу. Она стала частью меня. Никто вокруг не понимал, что я чувствую. Люди даже не догадывались, каково мне видеть их счастливые лица.
Иногда я хотела последовать за мужем и заглушить боль алкоголем. Но знала станет только хуже. Пьяный человек слишком эмоционален, а сейчас чувства были нашими врагами. Они рождали гнев, злость, отчаяние. Всё, чем теперь жил Дмитрий. Он прятался за ними, как черепаха в панцире, и не желал вылезать.
Я не хотела уходить. Просто сдались нервы, и я уехала, хотя бы ненадолго. Завела машину и поехала. Снег падал на лобовое стекло идеальные снежинки, будто нарисованные. Я ехала без цели, останавливаясь на заправках, пила кофе в придорожных кафе. Однажды даже переночевала в гостинице.
Мыслей не было. Я не ехала куда-то я уезжала оттуда. Не помню, как свернула с трассы, но оказалась в маленьком сонном городке. Остановилась у сквера и долго сидела, не двигаясь.
Девушка, замёрзнете, постучали в стекло.
Мимо шли подростки, и я удивилась какая заботливая молодёжь.
Ждёте кого? раздалось снова.
Присмотревшись, я увидела пожилую женщину с собакой белым кудрявым пуделем, похожим на снег. Зачем-то вышла и подошла к ним.
Сидите тут давно, мотор заглушён. Может, вам помочь?
Мне уже помогли, прошептала я.
Почему-то чужому человеку легче открыть душу. Может, потому что он не лезет в прошлое, не ищет “причин” твоего горя. Не говорит, как мама: “Дима пьёт, потому что у его прадеда была склонность”. Чужой просто слушает.
Не знаю, как, но вскоре я сидела на кухне с голубыми занавесками. В руках чашка ромашкового чая и мокрая от слёз салфетка.
Думала, все слёзы выплакала в первые месяцы после смерти сына. Оказалось, нет. Просто устала от утешений и спрятала их глубже.
Ольга, я постелила тебе на диване. Отдохни, а потом решай, куда ехать.
Ладно, кивнула я, понимая, что до машины не дойду.
Утром проснулась с улыбкой. В комнате тикали часы, сквозь шторы пробивалось солнце, а мой нос облизывал шершавый язык.
Барсик, вспомнила кличку пуделя. Он посмотрел на меня, и его морда будто улыбнулась.
Я рассмеялась.
Барсик, не приставай к гостье. Тем более голодной.
В комнату вошла тётя Люда с подносом. Пахло кофе и свежей выпечкой.
Не удивляйся, улыбнулась она. Когда не спится, пеку. Сегодня как раз не спалось. Вот булочки с корицей. Но не хвали их вслух выпечка любит тихую похвалу.
Как это?
Можешь закатить глаза и вздохнуть с наслаждением.
Откусив кусочек, я поняла такие булочки заслуживают любых капризов.
Тётя Люда ушла, оставив меня с лучшим завтраком в жизни. В прошлой жизни Димас тоже приносил завтрак в постель, шутя, что боится голодных женщин. Иногда это была селёдка не самый приятный способ проснуться.
Но сейчас воспоминание вызвало улыбку, а не боль. Как будто нырнула в прошлое и вынырнула, глотнув счастья.
После завтрака снова захотелось спать. Укрылась одеялом и уснула.
Проснулась на закате. Рядом сопел Барсик, создавая уют. Так долго я не спала годами.
Господи, что со мной?! вскочила с кровати. В доме было тихо. Совсем рехнулась! заворчала я, ища одежду.
Барсик проснулся и уставился на меня.
Барсик, я сошла с ума? Сплю сутки в чужом доме, в городе, название которого не помню! Может, я уже в психушке?
Комната оказалась уютной, но явно принадлежала подростку мальчику. На стенах плакаты, у окна гири, на полках мелочи. Подошла к фото в рамке: двое парней в военной форме.
Вдруг открылась дверь, и голос тёти Люды:
Ну и соня! Уже ужинать пора!
Я вышла, смущённая.
Мне так стыдно…
Хороший сон лучшее лекарство. Голодная? Сейчас поужинаем. Купила пирожные у нас сегодня праздник.
Желудок предательски заурчал.
Через пять минут мы ели невероятно вкусное рагу из кролика. Тётя Люда рассказала, что зверька ей подарил поклонник фермер, у которого 135 кроликов.
И каждого по имени знает! Сумасшедший, но хороший человек. Зовёт замуж, но я как представлю жизнь среди кроликов сразу передумываю.
Тётя Люда, вы давно одна? рискнула спросить я.
Да уж лет тридцать. Судьба у нас похожая, Оленька. Я тоже сына потеряла, только он постарше твоего был. После похорон мы с мужем стали чужими. Через два года развелись. Он запил, потом умер в канаве. Я хоронила его. Сама хотела руки на себя наложить, но встретила старушку, которая сказала: “Живи, иначе на том свете своих не увидишь”. С тех пор терплю и надеюсь.
После её рассказа мне не хотелось уезжать. Будто я всегда жила здесь.
Утром нас разбудил звонок. Открыв дверь, я увидела Дима.
Интересно, сказал он, оглядываясь, никакого любовника.
Какого любовника?
Хоть какого. Судя по названию этого городка, тут даже завалящего нет.
А как он называется?
Ну ты даёшь! Живёшь здесь и не знаешь?
Тётя Люда улыбалась:
Пойду блины печь. Вы, молодой человек, рыжики солёные любите? С блинами объедение.
Не помню… Бабушка в детстве давала, вроде.
У вас в столице сплошная химия, а у нас нормальная еда. Сейчас попробуешь.
Она ушла, а мы с Димой стояли, как истуканы, потом бросились друг к другу.
Я объяснила, почему здесь. Он слушал, уплетая пятнадцатый блин.
Хорошо, что GPS не выключила, проворчал он.
Оказалось, после моего отъезда он разбил бутылку, потом проспался и испугался. Понял: если потеряет и меня, то не выживет.
Мы смеялись ещё полчаса, потом решили лепить пельмени “процесс объединяет”.
Гостили у тёти Люды два дня. Гуляли по Горкову так назывался город, а не “Задрищенск”, как шутил Дима.
Возвращаться было страшно. Но его рука в моей и ровное сердцебиение успокаивали. “Если что снова сбегу”, подумала я.
Ковёр надо менять, сказал Дима, глядя на пятно от коньяка.
Оставим как память. Как плакаты в комнате сына тёти Люды.
Впервые за год мы разобрали вещи Максима. Лица были печальными, но не скорбными.
Помнишь? Дима надел маску гориллы и заковылял.
О Боже! Ты разрешил ему надеть её в зоопарк! Как нас тогда не арестовали?
Весь вечер вспоминали. Собрали вещи для детдома. Никто не плакал. Мы были молодцами.
Потом в постели Дима признал: он не виноват в смерти сына.
В ту ночь я впервые за долгое время уснула в его объятиях. Утром проснулась от запаха кофе.
А мне?
На двоих.
****
Через девять месяцев у Максима родилась сестра. Кажется, зачатая той ночью.
Боялась сказать Диме. Звонила тёте Люде. Та советовала: “Будь смелой”.
Однажды утром выпалила:
Дима, я беременна.
Что?
Беременна.
То есть у нас будет ребёнок?
Ну… да.
Он ничего не ответил. Просто поцеловал и приложил ладонь к животу.
