Два года прошли, и моя дочь так и не написала ни строки: она вычеркнула меня из своей жизни, а мне скоро исполнится семьдесят
В нашем дворе все знают соседку Элодию Фурнье. Ей 68лет, она живёт одна. Иногда я навещаю её, принося к чаю пару булочек, просто из соседской любезности. Элодия добрая, элегантная женщина, всегда улыбается, вечно рассказывает о путешествиях с покойным мужем. О семье она почти не упоминает. Однако в преддверии последних праздников, когда я, как обычно, пришла с лакомствами, она вдруг решила откровенно поговорить. Тот вечер оставил в моём сердце холодный след.
Когда я вошла в её квартиру, Элодию не сопровождала привычная бодрость. Обычно она полна энергии, но в тот вечер она сидела, глядя пустым взглядом в никуда. Я не задавала вопросов, лишь поставила чай, разложила печенье и села рядом в тишине. Она молчала долго, будто борясь с собой. Затем, словно прорвав барьер, произнесла:
Два года Она не позвонила ни разу. Ни открытки, ни сообщения. Я пыталась её дозвониться, но её номер исчез. Я даже не знаю, где она живёт
Она замолчала на мгновение, как будто перед её глазами проносились годы, десятилетия. И, как будто прорвало плотину, Элодия продолжила.
Мы вели счастливую семью. С Шарлем мы вышли замуж в молодости, но подождали с ребёнками хотели сначала построить свою жизнь. Его работа позволяла нам часто путешествовать. Мы были единым целым, часто смеялись, любили дом, который вместе обустраивали. Шарль построил нам уютное трёхкомнатное гнёздышко в самом сердце Лиона. Это была мечта всей его жизни.
Когда родилась наша дочь Амели, Шарль словно ожил. Он держал её на руках, читал сказки, каждый свободный миг проводил с ней. Я наблюдала и думала, что я самая счастливая женщина на свете. Но десять лет назад Шарль ушёл от нас. Долгое время он боролся с болезнью, мы исчерпали почти все сбережения, пытаясь его спасти. Затем тишина, пустота, будто у меня отняли часть сердца.
После смерти отца Амели отдалилась от нас. Она сняла квартиру, захотела жить самостоятельно. Я не возражала она уже взрослая, должна строить свою жизнь. Мы встречались, разговаривали, всё казалось нормальным. Но два года назад она пришла и сказала, что хочет взять ипотеку, чтобы купить собственное жильё.
Я вздохнула и объяснила, что не могу ей помочь. Наши накопления, которые Шарль и я откладывали, почти исчезли всё ушло на его лечение. Моя пенсия едва покрывает счета и лекарства. Тогда она предложила продать квартиру. «Мы могли бы купить тебе студию в пригороде, а оставшиеся деньги пойдут как мой первый взнос», сказала она.
Я не смогла согласиться. Дело было не в деньгах, а в воспоминаниях. Каждый уголок этих стен был создан Шарлем. В этих четырёх стенах хранились всё моё счастье и вся моя жизнь. Как я могла бы всё бросить? Она закричала, что её отец сделал всё для неё, квартира всё равно вернётся к ней, а я эгоистка. Я пыталась объяснить, что лишь бы однажды она вернулась и вспомнила нас… Но она ничего не слышала.
В тот день она громко хлопнула дверью. С тех пор тишина. Ни звонка, ни визита, даже на праздники. Позже я узнала от общей подруги, что она всё же получила кредит и теперь изнуряется двойной работой два места, бесконечная гонка. Нет ни семьи, ни детей. Даже её подруга не видела её уже шесть месяцев.
А я жду. Каждый день гляжу на телефон, надеясь услышать звонок. Но ничего. Позвонить уже нельзя номер изменился. Она, видимо, больше не хочет меня видеть или слышать. Должно быть, она считает, что я предала её, отказавшись в тот день отдать квартиру. Скоро мне будет семьдесят. Не знаю, сколько ещё останусь в этой квартире, сколько ночей проведу у окна, в надежде. И не понимаю, как смогла нанести ей столько боли
«Два года без вести от моей дочери: Она вычеркнула меня из своей жизни, и мне скоро исполнится 70 лет…»
