Два года прошли, и моя дочь ни разу не написала мне ни слова: она вычеркнула меня из своей жизни, а мне уже почти семьдесят
В нашем районе все знают мою соседку, Эло́ди Фурнье. Ей68 лет, она живёт одна. Периодически я захожу к ней с печеньем к чаю, просто из добрососедства. Эло́ди добрая, элегантная женщина, всегда улыбается и с радостью рассказывает о путешествиях, проведённых с покойным мужем. О семье она почти не говорит. Однако в преддверии последних праздников, когда я пришла, как обычно, с угощением, она неожиданно решила открыться. С того вечера я слышу её историю, от которой до сих пор дрожит сердце.
Когда я вошла, Эло́ди выглядела не так, как обычно. Обычно она была живой и полна энергии, а в этот раз сидела, уставившись в пустоту. Я не задавала вопросов, просто поставила чай, разложила печенье и села рядом в тишине. Она молчала долго, словно борясь с собой. Затем, словно прорвавшись сквозь стену, сказала:
Два года Она ни разу меня не позвала. Ни открытки, ни сообщения. Я пыталась дозвониться, но её номер исчез. Я даже не знаю, где она теперь живёт
На мгновение она замолчала. Казалось, перед её глазами промелькнули годы, десятилетия. И будто дамба прорвалась, Эло́ди начала рассказывать.
У нас была счастливая семья. С Шарлем мы поженились молодыми, но детей откладывали хотели сначала жить вдвоём. Его работа позволяла нам много путешествовать. Мы были близки, часто смеялись и любили наш дом, который построили вместе. Он сам построил нам просторную трёхкомнатную квартирку в сердце Лиона. Это была его мечта
Когда родилась наша дочь Амели, Шарль как будто возродился. Он носил её на руках, читал сказки, проводил каждую свободную минуту с ней. Я смотрела на них и думала, что я самая счастливая женщина на свете. Но десять лет назад Шарль ушёл от нас. Долго он боролся с болезнью, мы исчерпали все сбережения, пытаясь его спасти. Затем тишина, пустота, будто отняли кусок сердца.
После смерти отца Амели отдалилась. Она сняла отдельную квартиру, захотела жить самостоятельно. Я не возражала она уже взрослая, должна строить свою жизнь. Мы навещали друг друга, разговаривали, всё казалось обычным. Но два года назад она пришла и заявила, что хочет взять ипотеку, чтобы купить собственное жильё.
Я вздохнула и объяснила, что не смогу помочь. Наши накопления, те, что мы с Шарлем откладывали, почти полностью исчезли всё ушло на его лечение. Пенсия едва покрывает счета и лекарства. Тогда она предложила продать нашу квартиру. «Мы могли бы купить тебе студию в пригороде, а оставшиеся деньги пойдут как мой первоначальный взнос», сказала она.
Я не могла согласиться. Дело было не в деньгах, а в памяти. Эти стены, каждый уголок Шарль создал их сам. Всё моё счастье, вся моя жизнь находятся здесь. Как я могла бы всё бросить? Она закричала, что отец сделал всё ради неё, квартира всё равно будет её, а я эгоистична. Я пыталась лишь сказать, что надеюсь, что когданибудь она вернётся сюда и вспомнит нас Но она не захотела слышать.
В тот момент она хлопнула дверью. С тех пор тишина. Ни звонка, ни визита, даже в праздники. Позже общая знакомая сообщила, что всё же она получила кредит и теперь изнурена работой два места, бесконечный бег. Нет семьи, нет детей. Даже её подруга не видела её уже полгода.
А я жду. Каждый день смотрю на телефон, надеясь услышать звонок. Но ничего. Позвонить уже невозможно номер изменён. Видимо, она больше не хочет меня видеть и слышать. Наверное, считает, что я предала её, отказавшись в тот день. Но скоро мне будет семьдесят. Я не знаю, сколько ещё я проживу в этой квартире, сколькокаких ночей проведу у окна в ожидании. И я не понимаю, как смогла нанести ей столь большую боль.
