Один. А если ещё раз
Что с тобой случилось? Живот уже пустой, значит, пора заняться делами. Полы сами себя не уберут, сказал он, будто вручал мне Нобелевскую премию за то, что я снова могу держать в руках швабру.
Я стояла среди развалин. И это не перебор. Полный беспорядок: грязная посуда, пустой холодильник, липкий пол. В углу, на балконной лоджии, сломанная сушилка, на которой всё ещё висел мой халат тот самый, в котором я отправилась в роддом полтора месяца назад.
Ни одной цветочной ветки. Ни одной записки. Ни капли уважения.
Только безразличный взгляд мужа, как будто я просто соседка, которая вошла без стука.
Говорят, женщины после родов становятся слишком чувствительными. Но дело не в гормонах, а в том, как нас встречают, как с нами разговаривают, как обнимают или вовсе не обнимают.
Ты издеваешься? прошептала я, глядя на него. Я только что вернулась с тройнёй после операции
И что? перебил он раздражённо. Кесарево сечение, как ты говорила. Всё под наркозом. Ты не рожала, ты просто лежала. Хватит притворяться. Молоко добываешь? Ну, добывай. Но это не мешает убирать в квартире.
Сначала я подумала, что он шутит. Потом что сошёл с ума. А потом что, может, я. Ведь когдато я его любила, правда?
В голове гул. Сердце замерло. Я держала дорожную сумку, в которой были ночные сорочки, прокладки и две пары пинеток, связанные ещё в положении. А он говорил со мной, будто я лентяйка, только что вернувшаяся с отпуска.
Ты даже из больницы меня не забрала, выдохнула я. Я сама просила санитарку вызвать такси
Ты же сама хотела быть самостоятельной! воскликнул он. Всё время вынашивания ты убегала от меня. Всё сама, сама И дальше действуй так же.
Выгуливать ребёнка это не про слабость. Это про веру. В то, что тебя поддержат. Что ты не останешься одна. Что любимый человек будет рядом. А если нет?
Если не справляешься, позову маму, пробурчал он и направился в ванную. Она сделает из тебя нормальную хозяйку.
О, простая правда. Его мать. Татьяна Алексеевна. Женщина, чей взгляд мог бы сварить яйца. Её боялись даже уличные коты. Всегда в сером плаще, с короткой стрижкой и металлическим голосом. С ней не спорили, даже начальство.
Я ждала, что она придёт как кнут, с упрёками, с насмешкой, с метлой в руках.
Но она вошла молча.
В её глазах было чтото другое.
Она осмотрела всё вокруг: меня, мой вид, моё молчание.
Тебе убраться? вдруг спросила она.
Я не успела ответить.
После родов?! Сразу ложись!
Я замерла. Татьяна Алексеевна сняла плащ, надела фартук, взяла тряпку и ведро и начала мыть пол.
Иногда добро приходит в неожиданной форме, даже в виде женщины с резким голосом и серьёзным взглядом.
Через полчаса кухня наполнилась ароматом борща. Я лежала на диване, укутанная подушками, а Татьяна Алексеевна полоскала полотенца и пробормотала:
Тройня, вот это да
Когда вошёл мой муж, телефон в руке, улыбка на лице, она бросилась на него, как гроза:
Ты сошла с ума?! Женщина привела на свет тройню! Это операция, это боль, это восстановление! А ты ей! Мыть пол?!
Мамa, но ты же говорила
Я?! Ты обещал, что справишься. Что любишь. Что всё под контролем. Я поверила!
Она вздохнула, посмотрела на меня и тихо прошептала:
Человекмонстр. Ты монстр в человеческом облике.
Когда мама встаёт на сторону другой женщины, это победа. Горькая, но нужная.
Кто тебе в голову это всунул?!
Муж пожал плечами.
Коллега Павел. Говаривал, что кесарево сечение не роды, что молоко глупость, что женщины всё выдумывают
МОЛЧИ! закричала она.
Он замолчал.
В тот же день на работе начались проблемы. Коллеги слышали его разговоры, и Таня, та самая, что поддерживала меня во время беременности, не выдержала.
Ты видел женщину после кесарева?! Видел, как она не спит неделями?! Как у неё всё болит?!
Начальник вызвал его и отправил в отпуск без права возвращения до выяснения обстоятельств.
А Павел, тот самый «инспиратор», оказался под следствием за домогательства и злоупотребление должностным положением.
Карма не спешит, но попадает точно в цель.
Татьяна Алексеевна взяла сына к себе. Через две недели он вернулся другим: тихим, с книгой о материнстве и кастрюлей борща.
Прости, опустился он на колени. Я был дураком. Эгоистом. Дай мне шанс. Один.
Я долго смотрела на него, а потом сказала:
Один. Но если ещё раз
Не будет, перебил он. Я клялся маме. А клясться ей страшнее, чем тебе. Прости.
Падения нужны, чтобы понять ошибку, но не каждый меняется. Мне судьба улыбнулась. Ему шанс.
С тех пор всё изменилось. Не мгновенно, но изменилось. Он учился пеленать, варить кашу, вставать ночью. Он извинялся за каждый день боли.
А Татьяна Алексеевна приходила каждую субботу с булочками и говорила:
Ты теперь не одна. Запомни это.
И я действительно не одна. Сейчас у меня дети, поддержка, семья и муж, который печёт блины и ругается с соседями, если они шумят, пока наши малыши спят.
Одна фраза стала моим оберегом:
Ты теперь не одна.
И в этом простом напоминании кроется сила: когда рядом есть забота, даже самые тяжёлые испытания теряют свою остроту.
