В прихожей пахло влажной улицей и ещё не высохшей курткой, которую Мария Петровна повесила на нижний крючок, оставив место для сына свободным. Иван вошёл почти беззвучно: коротко стриженный, в строгой тёмной форме. Мать заметила, что взгляд его стал не суровым, а настороженным. Она суетливо поправила ковёр у двери и улыбнулась.
Проходи Всё готово. Я проветрила твою комнату, новое постельное застелила.
Он кивнул, будто бы вежливо, будто бы благодарно понять было сложно. Чемодан поставил у стены, задержался на пороге: взглянул на знакомые обои с выцветшими ромбами, на полку с книгами детства. Всё казалось прежним, лишь воздух стал прохладнее отопление отключили неделю назад.
На кухне Мария раскладывала тарелки: щи по его просьбе и картошку с зеленью, привезённую с рынка. За столом она говорила ровно:
Ты бы хоть позвонил раньше Я думала встретить тебя у Киевского вокзала.
Иван пожал плечами:
Хотел сам добраться.
Пауза растянулась, слышно было лишь стук ложки о край миски. Он ел неторопливо, почти молча; коротко отвечал, как прошёл путь, как командир оказался нормальным человеком. Мать ловила себя на мысли спросить о планах, но не решалась говорить прямо о работе.
После ужина она занялась уборкой кухни привычные движения успокаивали её лучше любого разговора. Иван ушёл в свою комнату, дверь оставил приоткрытой, и из-за угла виднелась лишь спинка стула и край чемодана.
Вечером он подошёл к окну гостиной: лёгкий сквозняк от приоткрытой форточки напоминал о начале лета, солнце садилось поздно, мягко освещая подоконник с горшками зелёных трав.
На следующее утро Мария проснулась раньше сына: слышала его тихое дыхание через тонкую стену спальни и старалась не шуметь посудой. Квартира стала теснее: вещи Ивана заняли прежние места в прихожей и ванной; зубная щётка рядом со старой её кружкой выглядела чужеродно ярко.
Иван большую часть дня проводил за компьютером или листал телефон, выходил лишь к завтраку и обеду. Мать пыталась завести разговор о погоде или соседях; он отвечал отрывисто или быстро уходил к себе.
Однажды она купила свежий укроп и лук на рынке:
Смотри! Твоя любимая зелень
Иван посмотрел рассеянно:
Спасибо Можно позже?
Зелень быстро увяла на столе к вечеру в квартире стало теплее, а Мария боялась проветривать надолго: сквозняки Иван с детства избегал.
Вечерами они собирались за ужином: неловкие паузы становились длиннее разговоров. Иван еду хвалил редко; чаще просто молчал или просил оставить тарелку до завтрака аппетита не было. Иногда он забывал убрать чашку или оставлял хлебницу открытой после ночного перекуса.
Мать замечала эти мелочи: раньше он убирал со стола без напоминаний. Теперь ей казалось неловко делать замечания взрослому мужчине; вместо этого она тихо вытирала крошки сама.
Бытовые мелочи множились незаметно: полотенце исчезло из ванной Иван взял его в комнату, ктото случайно положил ключи от почтового ящика не на место потом оба искали их среди пакетов и квитанций.
Однажды утром Мария увидела пустую хлебницу:
Надо бы купить хлеб
Иван буркнул из своей комнаты:
Ладно
Она решила сама сходить вечером после работы, но задержалась в аптеке и вернулась домой уставшая уже к вечеру.
На кухне Иван стоял у холодильника с телефоном в руках. Мария открыла хлебницу автоматом: хлеба там не нашлось. Устало вздохнула:
Ты ведь обещал, купишь хлеб?
Иван резко повернулся, голос стал громче обычного:
Забыл! У меня свои дела!
Мать смутилась; раздражение прорвалось наружу, несмотря на усталость:
Ну конечно Всё забываешь!
Слова за словом голоса поднялись. Вдруг стало тяжело дышать в тесной кухне. Каждый пытался доказать своё, но за этим слышалось другое: усталость друг от друга, невозможность найти общий язык, страх потерять близость, которая раньше казалась простой.
В квартире стало тихо, будто вся энергия, вырвавшаяся в ссоре, растворилась в ночном воздухе. На столе тускло светила настольная лампа, отбрасывая длинную тень на пустую хлебницу. Мария долго не могла уснуть лежала на спине, прислушивалась к редким звукам: щёлк выключателя, гудение воды в ванной. Иван шагал осторожно, словно боясь потревожить покой стен, которые за эти дни стали и знакомыми, и чужими одновременно.
Она вспоминала их разговоры до службы: тогда всё было проще можно было спросить прямо, поругать за забытый мусор или опоздание к ужину. Сейчас каждое слово казалось рискованным: не обидеть, не спугнуть хрупкое равновесие. За ссорой скрывалась усталость её после рабочего дня и его после долгого молчания в четырёх стенах.
Часы показывали почти два ночи, когда она услышала лёгкие шаги в коридоре. Дверь кухни скрипнула: Иван налил себе воды из графина. Мария приподнялась на локте решалась выйти или остаться в постели. Всё же встала, надела халат и босиком прошлась по прохладному полу.
На кухне пахло влажной тряпкой она вчера протирала столешницу. Иван стоял у окна спиной к двери, плечи слегка опущены, ладонь крепко сжимает стакан.
Не спишь? спросила она тихо.
Он вздрогнул едва заметно, но не обернулся сразу.
Тоже не могу
Молчание повисло между ними плотным комком; лишь капля воды скользнула по стеклу графина.
Прости за вечер Я зря накричала, сказала Мария. Ты устал И я тоже устала.
Он медленно повернулся:
Я сам виноват Всё както непривычно теперь.
Голос был хриплым от долгого молчания; он избегал смотреть ей в глаза.
Они снова замолчали, но напряжение будто растаяло от простых слов. Мария села за стол напротив Ивана, пододвинув к нему коробку с чаем жест одновременно автоматический и успокаивающий.
Ты ведь уже взрослый, сказала она осторожно. Мне надо учиться отпускать тебя чуть дальше А я всё боюсь вдруг чтонибудь упустить или сделать не так.
Иван посмотрел на неё внимательно:
Я тоже пока не понимаю, как тут быть Там (он указал на стену) было просто: сказали сделали; а дома всё иначе. Здесь, кажется, свои правила уже сложились без меня
Мария улыбнулась уголками губ:
Мы оба учимся жить вместе Может, стоит договориться о чёмто?
Иван пожал плечами:
Можно попробовать
Она почувствовала облегчение от готовности хотя бы искать общий язык. Договорились вслух простое: кто отвечает за продукты (он согласился покупать хлеб каждые два дня), кто моет посуду после ужина; оставить друг другу немного личного времени по вечерам без вопросов «куда идёшь» или «что делаешь». Оба понимали: это лишь начало перемен, но главное сказано честно и спокойно.
Мария осторожно спросила о планах на работу:
Ты ведь хотел чтото искать? Военный билет у тебя на руках?
Иван кивнул:
Да. В части отдали сразу после демобилизации; он лежит в рюкзаке вместе со справкой о службе Только куда идти теперь?
Она вспомнила Центр занятости, рассказала коротко о бесплатных консультациях и программах для тех, кто только вернулся из армии. Он слушал настороженно:
Думаешь, стоит туда сходить?
Мария покачала головой:
Почему бы и нет? Попробовать точно стоит; если хочешь могу утром пойти с тобой, просто поддержу или помогу собрать документы.
Он задумался, потом сказал:
Давай попробуем вместе сначала
На кухне стало чуть теплее: может, потому что выключили свет над плитой и остался лишь мягкий свет лампы, а может, потому что оба впервые за эти дни говорили друг с другом спокойно и честно. За окном в темноте мерцали огоньки соседних домов; ктото ещё не спал в этих маленьких квартирах поздней весной.
Когда разговор закончился сам собой, они вместе убрали чашки со стола и протёрли поверхность влажной тряпкой.
Утро встретило их мягким светом через плотные шторы: город уже просыпался неторопливо, во дворе слышались голоса школьников и щебет птиц у открытого окна кухни теперь проветривать уже не страшно. Воздух стал чуть теплее; зябкость ночи ушла вместе с тревогой прошлых дней.
Мария поставила чайник и достала из шкафа пакет хлебцев на завтрак вместо недостающего хлеба. На столе разложила документы Ивана: военный билет в красной обложке, справка о службе и паспорт. Она смотрела на бумаги спокойно теперь это были знаки нового этапа жизни сына, который начинался здесь и сейчас.
Иван вышел из комнаты сонный, но уже без прежней отчуждённости, сел за стол напротив матери и коротко улыбнулся:
Спасибо тебе
Она ответила так же просто:
Пойдём сегодня вместе?
Он кивнул. И это «да» прозвучало для неё важнее любых обещаний.
