28 октября, 2025год.
Сегодня меня всё больше терзает мысль о том, как быстро летит жизнь, и я, сидя за старым столом на кухне, вписываю в свой дневник последние события, будто пытаюсь поймать их в сетку памяти.
БабаМаша, которой уже 87 лет, каждый раз, когда встаёт с постели, шепчет, что ребёнку надо «рождаться, пока не поздно». Она сама давно уже не помнит, что значит быть молодой, но внук и правнучок с неутомимой настойчивостью напоминают ей о прежних силах, иногда подгоняя её тростью: «Если останешься в синем чулке, будешь вспоминать старость, а потом уже будет поздно».
Вчера она вдруг перестала подниматься, начала отмахиваться от всех криков «Что я, злая змейка, вас разбудила, чтобы спали до полудня?», а в половине седьмого утра её кастрюли громко грохотали по всей квартире. Мы насторожились.
Бабушка, спросила пятилетняя правнучка Алёнка, а ты зачем нам больше не ругаешься?
Я уже на пороге, девочка, прошептала Маша, будто собираясь уйти в иной мир, но в голосе звучала и надежда, что после неё будет не лишь наш борщ, а чтото более светлое.
Алёнка быстро убежала к соседям на кухню, а потом вырвалась к нам, воскликнув: «У бабушки умер сурок!». Мы, конечно, не знали, о каком зверьке она говорит. Владимир Ильич, старший сын и глава нашей семьи, поднял брови, словно пытаясь уловить аромат сказки о Черноморе, где ветер гуляет по пустым полям.
Наверное, просто старый зайчик, пожала плечами Алёнка, ведь бабушка никогда ему не показывала. Мы переглянулись, молчаливо понимая, что в семье наступил новый поворот.
На утро к нам пришёл врач, скромный и точный в словах.
У неё какоето недомогание, поставил диагноз.
Да, конечно, отозвался Владимир Ильич, хлопнув себя по бедрам, а то мы бы вас спросили!
Врач, посмотрев сначала на него, а потом на его жену, сказал:
Возрастное, но серьёзных отклонений не вижу. Какие симптомы?
Она перестала указывать, когда обед и ужин, прошептала жена Владимира, сама уже почти бабушка, всю жизнь тыкала пальцем в меня, мол, руки не от того, а теперь даже на кухню не заходит.
Мы собрались за общим столом, обсудили тревогу и решили лечь спать, будто бы отдохнуть от тяжести мыслей. Ночью меня разбудил знакомый скрип тапочек. На этот раз он был не требовательным, а тихим, будто ищущий утешения.
Мам? шепнул я, выходя в коридор.
Что? донеслось из темноты.
Что случилось?
Да я решила пока вы всё ещё спите, сбежать на свидание с Мишкой Яковлевым, бросила бабушка, будто бы снова обретая силы, а в туалет мне уже некуда.
Я включил свет на кухне, поставил чайник и сел за стол, обхватив голову руками.
Ты голоден? спросила бабушка, стоя в темноте.
Жду тебя, мам, ответил я, пытаясь понять, что происходит.
БабаМаша, всё ещё дрожа, начала свой рассказ:
Я уже пять дней в комнате сидела, когда в окно врезался голубь бац! Сразу подумала, будто это примета к смерти. Лежала, ждала дня, второго, третьего, а сегодня проснулась среди ночи и подумала: «А не уйти ли мне к лешему, чтобы жизнь прожечь под простынями?» Поставьте чай горячий и крепкий. Три дня с тобой, сын, мы мало говорили, но наверстаем.
Я лёг спать около половины пятого утра, а бабушка Маша осталась на кухне, готовя завтрак. Ей пришлось самой всё делать, ведь эти «белоручки» уже не смогли бы накормить детей. Я записываю всё это в дневник, чтобы не забыть, как в нашей семье даже простые будничные события превращаются в маленькие эпопеи, где каждый звук кастрюли, каждый скрип тапочек часть большой мозаики, собранной из воспоминаний, надежд и неизбежных прощаний.
