Ты меня позоришь, сказал Игорь Петров, бросая в меня тяжёлый взгляд, и запретил появляться на его фирменных вечеринках.
Снова эта хламотня! Алёна, я же просил собрать всё это со старого балкона! Мы же не живём на свалке!
Эхо пустой прихожей отразилось в голосе Игоря, словно гром в подвале. Алёна вздрогнула, и из её рук выпала ветка плетёной корзины, разлив сухие лавандовые веточки. Она только что вернулась с дачи, уставшая, но довольная: в старом дачном домике, оставшемся от родителей, ей было понастоящему уютно.
Игорь, это не хлам, шепнула она, собирая ароматные веточки. Это воспоминания. И я хотела добавить аромат в шкаф, чтобы всё пахло свежестью.
Аромат? пренебрежительно фыркнул он, проходя мимо в гостиную. Сняв дорогой шелковый галстук, бросил его на диван. У нас в шкафу уже пахнет спреем для белья за три тысячи рублей. Хватит везти в дом эту деревенскую штучку. Завтра найми грузчиков, вывези весь хлам с балкона и сожги.
Алёна выпрямилась, сжимая пучок лаванды, запах детства, лета, маминой руки. Для Игоря просто мусор. Она молчала, прошла на кухню и включила чайник. Спорить было бесполезно: любые разговоры о прошлом заканчивались одинаково. Игорь, добившийся головокружительного успеха в строительных проектах, стыдился всего, что напоминало о скромных началах. Он построил крепость из дорогих вещей, статусных связей и глянцевого блеска, где нет места старым плетёным корзинам и запаху сухих трав.
Она привыкла к тому, что её мнение не учитывается при выборе мебели, а её подругучительниц и врачей уже не званые в их дом, потому что «не вписываются в формат». Она смирилась с ролью красивой, но молчаливой «декорации» к своему успешному мужу. Иногда, как сейчас, внутри поднималась волна глухого протеста.
За ужином Игорь был в приподнятом настроении, размахивая речью о предстоящем юбилее их группы компаний.
Представляешь, арендовали весь банкетный зал в «МоскваПарк». Приедут инвесторы, партнёры, даже мэр обещал заглянуть. Музыка, световое шоу, знаменитости Это будет главное светское событие года!
Алёна кивала автоматически, уже представляя, как достанет своё лучшее синее платье, выбранное Игорем в Милане, подберёт туфли и зайдёт к стилисту. Несмотря ни на что, ей нравились эти вечера: ощущать себя частью его блестящего мира, видеть гордость в его глазах, когда он представлял её гостям: «Моя жена, Алёна».
Думаю, синее платье будет в самый раз, улыбнулась она.
Игорь отложил вилку и посмотрел на неё холодным, оценивающим взглядом тем же, что был, когда он увидел её корзину с лавандой.
Алёна, начал он, подбирая слова, мне нужно поговорить. В общем ты не пойдёшь.
Вилка застряла в полубоку рта.
Как не пойду? переспросила она, уверенная, что ослышалась. Почему?
Потому что мероприятие важное, отчеканил он. Там будут серьёзные люди, и я не могу рисковать репутацией.
Туман в голове Алёны начал рассеиваться, уступая место холодному ужасу.
Я не понимаю, при чём здесь моя репутация?
Игорь тяжело вздохнул, как будто объяснял ребёнку.
Ты хорошая хозяйка, но не умеешь вести себя в таком обществе. Ты простая, говоришь не тем тоном. Ты даже не отличаешь Пикассо от Матисса, а Шабли от Совиньона. В прошлый раз ты полчаса обсуждала с женой нашего главного инвестора рецепт яблочного пирога. Яблочного пирога! Она потом смотрела на меня с жалостью
Каждое его слово ударяло, как кнут. Алёна сидела, не в силах пошевелиться, чувствуя, как краска заливает лицо. Вспомнила тот корпоратив, когда жена инвестора, милая дама, спросила её о домашнем блюде, а она с радостью поддержала разговор А это был позор.
Ты меня позоришь, наконец прошептал Игорь. Я люблю тебя, но не могу, чтобы моя жена выглядела белой вороной среди партнёров. Они все выпускницы МГИМО, владелицы галерей, светские львицы. А ты ты просто не из этого мира. Прости.
Он встал и ушёл, оставив её одну с недоеденным ужином и разбитой жизнью. В ушах звенело: «Ты меня позоришь». Пятнадцать лет брака, сын, дом, наполненный уютом всё перечёркнуто безжалостным вердиктом. Она позор.
Ночью Алёна не спала. Лежа рядом со спящим Игорем, она думала о первой встрече: он молодой инженерстроитель, она студентка педагогического института, они жили в общежитии, ели картошку с тушёнкой и мечтали. Его мечта сбылась, а её?
Утром она посмотрела в зеркало: женщина сорока двух лет, усталые глаза, морщинки у губ. Симпатичная, ухоженная, но безликая. Она растворилась в муже, в его интересах, перестала читать книги, потому что он называл их «скучной беллетристикой», бросила рисовать, сказав «нет времени». Оказалась лишь фоном, которым он теперь недоволен.
Последующие дни прошли в тумане. Игорь, чувствуя вину, пытался загладить её подарками: огромный букет роз, коробочку новых серёжек. Алёна принимала всё молча, делая вид, что простила. Но внутри чтото окончательно сломалось.
В день корпоратива Игорь суетился, выбирая запонки, меняя рубашки. Алёна помогла завязать бабочку, руки двигались машинально.
Как я выгляжу? спросил он, стоя перед зеркалом в безупречном смокинге.
Великолепно, ответила она ровным голосом.
Он бросил взгляд в её отражение, на мгновение в глазах появилось сожаление.
Алёна, не обижайся, я же для нас стараюсь. Это бизнес.
Она кивнула, а когда дверь за ним захлопнулась, подошла к окну и наблюдала, как чёрный блестящий «Мерседес» отъезжает. В этот момент её охватило не горе, а пустота и странное облегчение словно её отпустили из клетки, которую она сама построила.
Она налил себе бокал вина, включила старый советский фильм и попыталась отвлечься. Мысли всё возвращались к словам: «белая ворона», «позоришь». Неужели она стала тем, о чём говорил муж?
На следующий день, разбирая старые вещи на антресолях, Алёна нашла свой студенческий этюдник. Открыв его, запах масляных красок ударил в ноздри. На дне лежали старые кисти, потемневшие тюбики, и маленький картонный набросок пейзаж Суздаля. Неумелый, наивный, но живой. Слёзы хлынули, горько оплакивая не обиду, а себя девушку, мечтавшую стать художницей, но променявшую мечту на уютную жизнь.
Сухие слёзы сменились твёрдым решением.
Через несколько дней Алёна нашла в интернете объявление о наборе в небольшую частную студию живописи в полуподвальном помещении старого дома на Таганке. Руководила ею пожилая художницачлен Союза художников, известная тем, что «не признаёт современных течений и учит классической школе». Это было именно то, что нужно.
Она не сказала Игорю о новом деле. Три раза в неделю, пока он был на работе, она садилась в метро и ехала на занятия. Учительницу звали Анна Львовна невысокая сухая женщина с пронзительными голубыми глазами и грязными от краски руками. Строгая, требовательная.
Забудьте всё, что знали, сказала она в первый день. Мы будем учиться видеть, а не просто смотреть. Свет, тень, форма, цвет.
Алёна снова училась ставить натюрморты, смешивать краски, ощущать холст. Поначалу кисти были чужими, цвета грязными. Она злилась на себя, несколько раз хотела бросить, но запах скипидара и звук падающих капель краски тянули её обратно.
Игорь не замечал перемен. Он был поглощён новым крупным проектом, приходил домой поздно, ужинал перед телевизором. Алёна больше не ждала его с вопросами. У неё появилась своя тайная жизнь, наполненная новыми ароматами, ощущениями и смыслом. Она начала замечать, как падает свет на дома, какие оттенки осенних листьев, как меняется цвет неба на закате. Мир снова стал объёмным и цветным.
Однажды Анна Львовна подошла к почти готовому натюрморту нескольким яблокам на грубой льняной ткани и, наклонив голову, тихо сказала:
У вас есть чувство, которое нельзя научить. Вы передаёте суть, а не просто копируете. В этих яблоках вся тяжесть и сладость уходящего лета.
Это была высшая похвала. Алёна почувствовала ком в горле. Впервые за годы ктото оценил её внутренний мир, а не умение вести дом.
Она писала всё больше, приходила в студию первой, уходила последней. Её работы натюрморты, портреты учениц, городские пейзажи наполняли её жизнь смыслом. Даже глаза засияли, а походка стала увереннее.
Однажды вечером Игорь, вернувшись домой раньше обычного, застал её в гостиной, окружённую картинами, выбирая лучшие для предстоящей выставки студии.
Что это? удивлённо спросил он, глядя на холсты. Откуда?
Моё, ответила Алёна, не отрываясь.
Он взял портрет пожилого дворника, встретившего её во дворе студии. Лицо старика было покрыто морщинами, но глаза светились добротой.
Ты это ты нарисовала? в его голосе прозвучало неподдельное изумление. Когда?
За последние полгода, я хожу в студию, ответила она.
Он молчал, переводя взгляд с картины на неё. Казалось, он видел её впервые. Всю жизнь считал её уделом кухни, а теперь открывал в ней новый мир.
Выставка прошла в небольшом зале дома культуры на Сходненском. Скромные рамки, простые стены. Пришли старые подруги Алёны, ученицы студии, Анна Львовна. Игорь тоже пришёл, в дорогом костюме, выглядя чужим элементом, как и она на его корпоративах.
Люди подходили, поздравляли, жали руки.
Алёнка, ты талантище! воскликнула одна из подруг.
В конце вечера к ней подошла элегантная женщина в возрасте, лицо которой Алёна гдето уже видела.
Алёна, я не ошибаюсь? спросила она с тёплой улыбкой. Я Елена Сергеевна, жена Виктора Семёновича. Мы встречались на приёме пару лет назад.
Алёна вспомнила жену главного инвестора, с которой обсуждала рецепт яблочного пирога. Сердце сжалось.
Да, здравствуйте, пролепетала она.
Я потрясена, сказала Елена Сергеевна. Ваши работы полны души и света. Особенно портрет старика. Игорь никогда не говорил, что у него такая талантливая жена. Он должен гордиться вами!
Она говорила громко, и Игорь, стоявший рядом, слышал каждый её слово. Его лицо смягчилось, в глазах отразилось удивление и лёгкий стыд.
Кстати, я собираю современную живопись, продолжила Елена Сергеевна. Я бы с удовольствием купила у вас этот пейзаж и портрет, если они ещё не проданы.
Алёна не могла поверить своим ушам: муж считал её позором, а теперь одна из самых влиятельных женщин их круга восхищалась её творчеством.
Домой они ехали молча, глядя в окно на ночные огни Москвы. Алёна ощущала себя другим человеком больше не тенью, а художником.
В прихожей Игорь остановил её.
Поздравляю, сказал он глухо. Это было неожиданно.
Спасибо, ответила она.
Знаешь, через месяц у нас новогодняя вечеринка для самых важных партнёров. Хочу, чтобы ты пошла со мной, попросил он, взглядом полным надежды.
Алёна посмотрела на своего успешного, уверенного в себе мужа, который теперь выглядел, как школьник, пойманный в собственный паук. В её душе не было злобы, лишь лёгкая грусть и огромное чувство собственного достоинства, обретённое в пыльном подвале среди запахов краски и скипидара.
Спасибо, Игорь, сказала она спокойно, снимая пальто. Но в эти дни у меня запланирована пленэрная выездка с Анной Львовной. Она повесила пальто на своё старое место, не спеша прошла на кухню, поставила чайник и, глядя в окно, где за стеклом тихо кружил первый снег, улыбнулась себе, своей свободе, своему новому имени.
