В том дворе все знали друг друга в деталях: окна напротив окон, ребятины помнили не только соседские имена, но и привычки, а взрослые кто когда уходит и приходит. В конце сентября трава ещё зеленела, хотя по утрам уже пригибалась под тяжестью росы. По вечерам двор оживал мальчишки гоняли мяч между палисадниками, девчонки играли в «магазин» на скамейке под старым клёном. А между ними, плавно, будто прокладывая путь по знакомой карте, появлялась кошка крупная, полосатая, с белыми «носочками» на лапах и манишкой на груди. Ничья, но всем знакомая Мурка, или просто Кошка.
Дети тянулись к ней как к живому оберегу: кто нес кусочек колбасы из дома, кто гладил по спине или шептал секреты под шёпот ветра. Женщины тоже её приглаживали: одни ставили миску у подъезда, другие в ненастье пускали ночевать в тамбуре. Даже новенькие, ещё не вникшие в дворовые порядки, скоро замечали: без этой кошки будто чего-то важного не хватает в ежедневной круговерти.
Но была семья мать мальчика Ваньки да и отец его. Они смотрели на Кошку иначе с опаской, даже с дурным глазом. Мать частенько ворчала:
Чума какая! Глисты, блохи Бродячая неизвестно откуда!
Отец молча кивком её поддерживал; в разговоры о живности он редко встревал. Их страх чистоплотность, дитятко не должно подхватить заразу «с улицы».
Ванька за Кошкой глазом водил украдкой: коль мать заметит взгляд вперёд уставит или в машинки играть прикинется. Но чуть родители отвернутся или заговорятся у подъезда он копошился у клумбы, ждал её у песочницы.
Вечером двор преображался: солнце быстро катилось за крыши, асфальт остывал. Ребятишки засиживались допоздна; казалось лето ещё витает Но воздух после заката стылым становился так и норовил за шиворот залезть.
Кошка всех людей во дворе знала: на голоса да шаги определённые откликалась. Коли Ванька звал её из-за кустов подходила осторожно; коли соседка Марфа Петровна ложкой по миске стучала являлась быстрее всех окрестных котов.
Жизнь текла привычно: утром школьники с рюкзаками за углом скрывались, днём в песочнице возились малыши с бабками, вечером двор снова собирался под окнами.
Иногда мать Ваньки с соседками о вреде бродячих тварей заводила:
Кто её знает вдруг чем залезная? Домашняя другое дело
Но женщины только руками разводили:
Да ласковая же! Мы за ней приглядываем
Без неё мыши бы одолели!
И разговор затухал каждый при своём оставался.
Так шло до одного сентябрьского вечера. День после дождя сырым выдался: асфальт уже подсох, но меж плит лужицы оконных рам ловили. Листья клёна заметно желтели, ветер целые охапки под качели наметал.
Ванька возле дома с двумя девчонками постарше да младшим братцем одной играл. Кошка лежала неподалёку на тёплом поребрике у подъезда к вечеру всегда потеплее место находила.
Вдруг со стороны гаражей лай глухой донёсся: сначала отрывистый, потом ещё, ещё. Дети у качелей замерли; даже взрослые у подъезда разом обернулись.
Из-за угла вывернулась собака: крупная чёрная дворняга с порванным ошейником, шерсть дыбом. Шла резко будто кого-то среди людей искала.
Ванька сперва остолбенел, потом за спину старшей девчонки шмыгнул:
Не бойтесь! Сейчас уйдёт
Но собака слишком быстро приближалась: ребятня к дому попятилась, взрослых звать стала. Мать Ваньки первой выскочила:
Сюда идите!
Бросилась к сыну через мокрый газон. Отец на кухне был сразу не сообразил.
Тут Кошка с места сорвалась неожиданно для всех: метнулась вперёд, низко к земле, прямо навстречу псу, так стресно, что даже взрослые опешили. Собака от детей отвлеклась, зубы оскалила за Кошкой понеслась прочь от песочницы, вдоль гаража, дальше, за фонарный свет.
Мальчик спасён собака за углом скрылась, а дети дрожали, глядя, куда унеслась полосатая защитница.
Мать Ваньку к себе прижала, чувствуя, как сердце под курткой колотится:
Всё хорошо Всё
Но никто не видел, куда Кошка делась после того броска так быстро всё было, что и самые зоркие не услышали.
Когда сумерки сгустились, а двор притих, ребятня Кошкину искать начала: у подъезда, у скамеек, вдоль кустов, где она раньше сиживала. Мальчишки под машины заглядывали, взрослые фонариками светили, по имени звали.
Под густой сиренью, где листья ветром собирало, Ванька первый пятнистый бок заметил скрюченную позу, лапы вытянутые, белое пятно дрожащего живота меж травы росистой. Она тяжело дышала, глаза полузакрыты. Ребятишки вокруг собрались, взрослые на корточки присели никто сразу тронуть не решался, пока Марфа Петровна осторожно её не сняла, курткой обмотав, чтоб рану не тревожить.
В квартире, куда Кошку принесли, народу набилось. Мать Ваньки за плечи сына держала, близко не пускала, но и от животного глаз не отводила. Отец в сторонке стоял, по телефону ветклинику искал.
Кошка на старом махровом полотенце лежала, свернувшись. Рана на боку неглубокая, но длинная, шерсть кровью и росой слиплась. Женщины йод, бинты, вату из аптечки достали; кто-то миску с водой поставил. Пока рану промывали, шептались где ближайшая ветлечебница, можно ли ночью попасть.
Ванька глазами всё это ловил никогда не видел, чтоб взрослые так за чужим существом хлопотали. Даже мать его, всегда брезгливая, теперь лапу Кошки придерживала, чтоб та не дёрнулась.
Держи крепче Только нежно себе под нос бормотала.
В комнате запахло мокрой шерстью и йодом. За окном давно темно. Отец в коридор вышел, вернулся с чистой простынёй подстелил рядом.
Ветврач с утра без очереди примет Только что узнал жене тихо сказал.
Спасибо
И только тут в голосе матери нотка новая появилась признание, что помощь нужна именно этой дворовой кошке. Всё происходящее людей сближало быстрее слов.
Давай её к себе возьмём, а утром сразу в клинику. предложил он.
Да, конечно, так спокойнее.
Кошку с полотенцем на простыню переложили, в квартиру перенесли.
Ночь прошла тревожно: Ванька в кровати лежал, к каждому шороху из соседней комнаты прислушиваясь. Мать несколько раз заходила воду меняла, полотенце поправляла.
Утро раньше обычного началось, ещё до рассвета. Чайник на кухне уже кипел. Отец хлеб для бутербродов почти беззвучно резал. Кошка лежала глаза полуприкрыты, когда Ванька руку протянул, она ушами дёрнула и тихо мяукнула будто благодарила.
До ветлечебницы быстро доехали, Марфа Петровна с ними. Врач осмотрел рана не смертоносная, но заживать будет, покой нужен. Обработать, диету соблюдать, памятку по уходу дали «на всякий случай».
Дома обязанности распределили: мать за чистотой следила, отец воду и корм носил, даже Ваньку к перевязкам допустили. Соседи приходили гостинцы несли, открытки рисовали.
День с вечером менялся незаметно: за окном темнело, а в квартире покой особый стоял как после общей беды или большого праздника, когда каждый другим нужен. Мурка поправлялась: из рук Ваньки ела, спинку гладить давала, к двери подходила новую территорию изучала.
Через пару дней стало ясно кошка быстрее, чем ждали, на поправку пошла. Шерсть вокруг раны подсохла, аппетит вернулся, взгляд прежнюю зоркость обрёл.
В один из вечеров мать окно настежь открыла Мурка к подоконнику подошла, у миски с водой остановилась, во все глаза на двор смотрела будто каждый запах вспоминала.
Может, выпустим? Она ведь не навсегда здесь
Женщина сказала это без прежней строгости мягко, как старого друга домой провожают.
Отец молча кивнул; даже Ванька без слов понял.
Мурка с подоконника во двор прыгнула на сухую траву мягко приземлилась и в вечерних тенях сирени растворилась, там же, где её после схватки нашли.
Наутро двор снова голосами наполнился все Кошку искали. Когда она у песочницы появилась, ребятня с криками к ней бросилась; женщины через весь двор улыбались будто что-то важное без слов делили.
Теперь даже семья Ваньки к кошке иначе относилась: мать у подъезда корм оставляла, отец из окна первым её замечал, а сам мальчик больше не прятался, когда с Муркой играл.
Кошка прежней хозяйкой двора осталась вольна, как прежде, но теперь все её цену знали. Никто больше о «чистоте» не спорил каждый видел, как одна полосатая кошка целый двор объединила ради спасения жизни, пусть и самой маленькой в этом большом мире.
