Он говорил, что я «не предназначен быть отцом», но с самого начала я воспитывал этих детей.
Когда моя сестра Майя отправилась рожать, я находился в другом уголке региона на мотоциклетном сборе. Она умоляла меня не отменять поездку, уверяя, что всё будет в порядке и время ещё есть.
На свет появились трое чудесных малышей, а Майя не смогла их удержать.
Я помню, как держал в руках крошечные мешочки, дрожащие в отделении интенсивной терапии новорождённых. На мне всё ещё пахло бензином и кожаной курткой. У меня не было никакого плана и даже малейшего представления о том, что делать дальше. Но глядя на Риту, Беллу и Кирилла, я понял: уйти отсюда я не собираюсь.
Ночные выезды я заменил ночными кормлениями. Рабочие из мастерской покрывали мою смену, позволяя мне забирать детей из детского сада. Я научился делать косы Белле, успокаивать Риту в её вспышках гнева, убеждать Кирилла попробовать еду, отличную от привычных макарон с маслом. Я отказался от самых долгих рейдов, продал две мотоциклы и сам собрал детские двухъярусные кровати.
Пять лет. Пять дней рождения. Пять зим, полных гриппа и гастроэнтеритов. Я не был идеален, но оставался. Каждый день.
И тогда появился он.
Биологический отец. Его нет в свидетельствах о рождении. Он никогда не наведывался к Майе во время её беременности. По её словам, он сказал, что тройням «не место в его образе жизни».
А сейчас? Он захотел забрать их.
И пришёл не один. С собой была социальный работник Марина. Она посмотрела на мои масляные пятна на одежде и заявила, что я не создаю «подходящую для длительного воспитания среду» для детей.
Я был шокирован.
Марина прошлась по нашему небольшому, но ухоженному дому. Видела рисунки детей на холодильнике, велосипеды в саду, маленькие ботинки у входа. Улыбалась, делала заметки. Я заметил, как её взгляд задержался на татуировке на моей шее.
Самое тяжёлое дети ничего не понимали. Рита спряталась за мной, Кирилл заплакал, Белла спросила: «Этот человек будет нашим новым папой?»
Я ответил: «Никто вас не заберёт, только по юридическим причинам».
Теперь слушание через неделю. У меня есть адвокат. Дорогой, но стоящий. Моя мастерская едва держится, ведь я один справляюсь со всем, но я бы продал даже последнюю кирпичную плиту, лишь бы не потерять детей.
Я не знал, как судья вынесет вердикт.
Накануне слушания я не мог уснуть. Сидел за кухонным столом, в руках держал рисунок Риты меня, держащего их за руки перед нашим домиком, с солнцем и облаками в углу. Простой детский каракули, но, честно говоря, я выглядел на нём счастливее, чем когда-либо в своей жизни.
Утром надел рубашку с пуговицами, которую давно не надевал со дня похорон Майи. Белла вышла из комнаты и сказала: «Дядя Дэн, ты выглядишь как священник».
«Надеюсь, судье понравятся священники», попытался пошутить я.
Суд был как иной мир: всё бежевая гладкая отделка. Вин сидел напротив в дорогом костюме, делая вид заботливого отца. Он даже принес фотографию тройни в рамке, купленной в магазине, будто это чтото доказывает.
Марина читала свой доклад. Она не врет, но и не смягчает тон. Упомянула «ограниченные образовательные ресурсы», «опасения за эмоциональное развитие» и, разумеется, «отсутствие традиционной семейной структуры».
Я сжал кулаки под столом.
Затем настала моя очередь.
Я рассказал всё судье: от звонка о Майе до того, как Белла отрвожила меня в спину во время долгой поездки, и я даже не пошевелился. Говорил о задержке речи у Риты и о том, как взял вторую работу, чтобы оплатить логопеда. О том, как Кирилл научился плавать, потому что я обещал ему бургер каждую пятницу, если он не сдастся.
Судья посмотрел на меня и спросил: «Вы действительно считаете, что сможете в одиночку воспитывать троих детей?»
Я проглотил. Можно было соврать, но я не стал.
«Нет. Не всегда», ответил я. «Но я делаю это каждый день уже пять лет. Я не делаю это из обязанности, а потому что они моя семья».
Вин наклонился вперёд, будто хотел чтото сказать, но промолчал.
И случилось неожиданное.
Белла подняла руку.
Судья, удивлённый, спросил: «Молода госпожа?»
Она встала со стула и произнесла: «Дядя Дэн каждый утро обнимает нас. А когда нам снятся страшные сны, он спит на полу рядом с нашей кроватью. Однажды он продал свою мотоцикл, чтобы оплатить отопление. Мы не знаем, как выглядит папа, но у нас уже есть один».
Воцарилась полная тишина.
Не знаю, решило ли это судьбу. Возможно, судья уже давно принял решение. Но когда в конце он сказал: «Опека остаётся у господина Дезмонда Фомина», я выдохнул долгожданный вдох.
Вин даже не посмотрел на меня, уходя. Марина лишь слегка кивнула.
В тот вечер я приготовил тост с сыром и томатный суп любимое блюдо детей. Белла танцевала на кухонном столе, Кирилл размахивал ножом для масла, как световым мечом. Рита обняла меня и прошептала: «Я знала, что ты победишь».
И в тот момент, несмотря на жирную кухню и усталость, я почувствовал себя самым богатым человеком на свете.
Семья это не кровь. Это те, кто остаётся. Снова и снова. Даже когда тяжко.
Если ты считаешь, что любовь делает из человека родителя, поделись этой историей. Ей может пригодиться комуто сегодня.
