15марта
Сегодня, листая старый блокнот, я вновь открыл страницу, где записал, как всё закончилось с Глафирой. Сначала кажется, будто всё произошло давно, но в памяти всё так же ярко, словно только вчера.
С тобой всё скучно, сказал я ей в тот вечер, когда в квартире повисла тяжёлая немота, как в пустой библиотеке. Как будто уже три года держимся в однойединственной тени.
Глафира посмотрела на меня, будто внутри её натянутая струна лопнула. Три года совместных планов, разговоров о детях, о доме, о будущих путешествиях в СанктПетербург, а я бросил её две бездушные фразы, разорвав наш мир.
Скучно? повторила она, пытаясь понять смысл. Три года тебе было не скучно, а теперь вдруг
Какая разница, Глафира, прошептал я, не отрываясь от складывания рубашек в сумку. Просто так случилось. Бывает. Мы не первые и не последние.
Она хотела чтото крикнуть, возразить, но горло сжалось, и она лишь молча наблюдала, как я, человек, которого она любила, убирает последние следы нашего совместного бытия. После моего ухода её небольшая съёмная квартира превратилась в пустой лабиринт: стены давили, воздух стал вязким. Она упала на диван, заплакала, но слёзы не принесли облегчения. Ночами просыпалась, тянулась к пустой половине кровати; днём механически шла на работу, будто в клубе без души.
Соседи за стеной жили своей жизнью смеялись, ругались, включали советское «Мурзилки». Их голоса проникали сквозь тонкие перегородки, напоминая Глафире, что гдето есть полная, настоящая жизнь. А у неё остались только воспоминания и пустая квартира.
Самое сильное её желание было простым: любви, дома, где ктото ждёт, где можно быть собой, не притворяясь сильной. Она мечтала о месте, где её примут такой, какая она есть уставшей, растерянной, жаждущей человеческого тепла.
Год спустя после разрыва я впервые услышал о её новой встрече. Оказалось, она встретила Олега в кофейне напротив её бывшего места работы. Олег, 38летний мужчина, живущий один в скромной двухкомнатной квартире, где пыль покрыла книжные полки, а окна запотели от сквозняков. Его лицо было серым от усталости, взгляд потухший, но в нём отразилась та же пустота, что и в Глафире.
На их третьем свидании Олег, перемешивая кофе, сказал: Развёлся три года назад, с тех пор живу как могу. Работадом, домработа. Привыкаешь к одиночеству, даже удобно никто не требует, никто не пилит.
Я слушал их разговор, чувствуя, как в памяти всплывает наша общая боль, только покрытая коркой равнодушия. Сначала они лишь встречались: ходили в кино, гуляли по паркам, сидели в кафе. Олег был немногословен, но в этом молчании Глафире понравилось после болтливого меня. Паузы не требовали пустых фраз.
У тебя в квартире так пусто, заметила она однажды, осматривая его жильё.
Привык, пожал плечами Олег. Зачем менять?
Но я видел в ней другое: человека, который перестал заботиться о себе, забыв, как жить, а не просто существовать.
Через полгода Глафира переехала к Олегу, привезя лишь самое необходимое. Постепенно её усилия превратили унылое помещение в светлый уголок: переставленная мебель, новые шторы, свежие постельные принадлежности, живые цветы в горшках, аромат домашней еды. Квартира наполнилась уютом, а Олег, привыкший к её заботе, молча оценивал чистоту и тепло.
Зачем ты всё это делаешь? спросил он, наблюдая, как она вешает свежие занавески.
Хочу, чтобы тебе было приятно возвращаться домой, ответила она.
Два года Глафира ухаживала за Олегом, готовила его любимые блюда, подбирала сладкое и острое, создавая уют в каждой мелочи. Она откладывала разговоры о будущем, боясь нарушить хрупкое равновесие. Каждый раз, когда хотела спросить: «Что дальше?», она останавливала себя, полагая, что ещё рано.
Но в один дождливый вечер, когда Олег пил чай из новой чашки, она всёравно спросила:
Олег, а когда мы поженимся?
Олег поднял глаза, покачал головой и сказал: Жениться? Я больше не собираюсь вступать в брак. Я не такой глупый.
Эти слова, как удар молотка, разбили её мир. Кухня стала чужой, холодной. Все её усилия, все шторы, цветы, чашки превратились в сцену чужой пьесы.
Но зачем тогда всё это? запнулась она. Два года я окутывала тебя любовью, думала, что строим будущее!
Олег ответил, будто обсуждал погоду: Я тебя об этом не просил. Мне было и так нормально.
Глафира поняла, что её усилия были восприняты как должное, как бесплатный сервис в его размеренной жизни.
Нормально? её голос сдавлен. Тебе было нормально жить в пыли, спать на застиранном белье?
Олег лишь кивнул, будто согласен с тем, что всё равно будет так.
Я слышал, как она, собрав чемодан, шла к выходу, оставив за собой пустую комнату, где больше не было места для её любви. Дождь бил по окнам, но она шла, не оглядываясь, и в голове крутилось: «Я просто хотела, чтобы ему было хорошо»
В недорогой гостинице, сидя на краю кровати, она позволила себе плакать до изнеможения. Когда боль утихла, она осознала свою ошибку: не в том, что любила, а в том, что отдавала всё, не дождавшись взаимного шага. Она построила семью там, где её не ценили, дарила тепло тем, кто его не просил. Она стала «удобной» женщиной, а не нужной.
Теперь я, записывая всё это в свой дневник, понимаю: любовь не покупается заботой. Взаимность нельзя выковать уборкой, готовкой и хлопотами. Если когданибудь в моей жизни появится новая женщина, я не стану спешить менять её подушки и посуду. Я буду смотреть на её поступки, намерения, готовность идти навстречу. Если она будет вкладываться так же, как я, тогда мы сможем построить настоящий дом, где не придётся заслуживать место рядом.
Урок, который я вынес из этой истории, прост: уважать себя значит требовать взаимности, а не превращаться в удобный аксессуар чужой жизни.
