Дневник, 20 октября
Сегодня таксист довёз меня до дома, и я, остановившись перед окном, увидел в нём свою пропавшую жену. Я бросил фотографию на стол, голос дрожал: «Хватит! Сколько можно рыть старое?» Полтора года прошло, Алёна, ты уже не вернёшься.
Участковая инспектор Мария Петровна аккуратно подняла снимок, вернула его в папку: «Мы закрываем дело. По закону прошло достаточно времени, чтобы объявить Веру Сергеевну без вести». Я усмехнулся горько: «Вы хотите сказать мёртвой?»
«Я так не говорила», мягко возразила она, подавая ручку: «Подпишите, пожалуйста, бумажную работу». Я несколько секунд смотрел на документ, потом, как в автомате, расписался.
Теперь всё? Оставите меня в покое? спросил я.
Николай Андреевич, вздохнула Мария, понимаю ваше состояние, но мы сделали всё, что могли.
Знаю, устало сказал я, «простите». Каждый ваш визит с этой папкой будто бы возрождает бессонницу, мысли, воспоминания…
Если вспомните чтонибудь полезное, дайте знать, добавила она.
Я перебрал в памяти каждый день до её исчезновения: обычное утро, обычный завтрак, фраза «Увидимся вечером, милый». И всё. Она просто растворилась между домом и работой.
Мария собрала бумаги и, покачав головой, сказала: «В моей практике бывают случаи, когда люди возвращаются даже через пять лет». Я резко спросил: «А бывают ли случаи, когда жена просто уходит к другому, не оставив и записки?»
Она молчала, потом кивнула: «Бывают, но обычно оставляют хоть запись».
Когда дверь участковой закрылась, я опустился в кресло и закрыл глаза. Полтора года с тех пор как Вера вышла из дома и не вернулась. Звонков, сообщений нет, телефон отключён, банковские карты не использовались. Как будто она провалилась в землю.
Я перепробовал всё: полиция, частные сыщики, объявления в «Комсомольской правде», посты в интернете. Ничего. Никто её не видел, никто о ней не слышал.
Первые месяцы были ужасны: допросы (я, разумеется, главный подозреваемый), поиски, надежды. Затем наступило оцепенение, а с ним тупая боль в груди и бесконечные вопросы без ответов. Почему? Как я мог не заметить? Было ли ей плохо? Встретила ли она когото? Жива ли она? Я старался не думать об этом.
Звонок разбил мрачные мысли. На экране высветился номер таксопарка.
Алло, Николай? голос диспетчера Тамары звучал устало. Завтра сможешь с утра выйти? Петрович слёг с давлением, а заказов лавина.
Да, перебил я, «Во сколько?»
С шести, если можно. Первый рейс в аэропорт.
Хорошо, я буду.
Такси стало моей работой спустя три месяца после исчезновения Веры. Инженером я уже не был: постоянные отгулы за свой счёт измотали терпение начальства, а я уже не мог сосредоточиться на расчётах. Крутить руль оказалось проще: мозг нужен лишь для внимания, а не для сильной концентрации. Пассажиры меняются, разговоры приходят и уходят, а я просто доставляю из пункта А в пункт Б.
Утро началось, как обычно: подъём в пять, холодный душ, крепкий кофе. В зеркале я увидел седину на висках, морщины, которых не было полтора года назад. Сорок два, но выгляжу на пятьдесят.
Первый клиент стоял у подъезда плотный мужчина с двумя чемоданами, весь в нервном жаре. По дороге до аэропорта он болтал о поездке в Краснодар, о тёще, которая «третирует» его жену, о начальникесамодуре. Я кивал, поддакивал, но мысли мои летели далеко.
День прошёл в обычных маршрутах: вокзал, ТЦ, бизнесцентр, снова вокзал. К вечеру я уже хотел уйти домой, но диспетчер попросила взять ещё один заказ.
Коля, выручай. С Речной улицы в микрорайон «Зелёный». Последний рейс сегодня, клиент уже ждёт.
Я сверил адрес в навигаторе и выехал.
Клиентом оказалась молодая женщина с ребёнкоммалышом. Мальчишка капризничал, не хотел садиться.
Мишка, пожалуйста, умоляла мать. Скоро будем дома, там папа ждёт.
Не хочу домой! крикнул ребёнок. Хочу к бабушке!
Поедем к бабушке в субботу, обещаю, а сейчас домой, успокоил я их.
Я дождался, пока они усаживаются, а потом отправились в путь. Дорога затянулась изза аварии в центре, пробка почти час. Ребёнок успокоился, заснул на руках у матери, а она молчала, глядя в окно. Я включил тихую музыку, чтобы не будить малыша.
Когда, наконец, мы вырвались из пробки, уже стемнело, моросил мелкий дождь, на дороге лужи. Я держал машину сосредоточенно, стараясь не думать о назревающей головной боли.
Микрорайон «Зелёный» находился на окраине города: новостройки, высотки, пока не обжитые. Мне не нравятся такие безликие бетонные коробки.
Вот, направо, подсказала женщина, когда мы заехали во двор. К третьему подъезду, пожалуйста.
Я свернул, остановился у семнадцатиэтажного панельного дома.
Приехали, сказал я, выключая мотор. С вас четыреста двадцать рублей.
Женщина протянула пятисотрублевую купюру: «Сдачи не надо. Спасибо за терпение». Я улыбнулся и предложил помочь с ребёнком.
Она передала мне спящего мальчика, затем сама вошла в дом. Я держал его, пока она оплачивала проезд, и сказал: «Позвольте я помогу, пока вы входите». Она кивнула, но я всё равно подождал, пока они полностью не зайдут на улице было сыро и холодно, а ребёнок всё ещё спал.
Я посмотрел в окно дома на третьем этаже: горел свет. Женщина с ребёнком стояла у входа, но в тот же миг в окне мелькнула женская фигура. Сердце пропустило удар, затем забилось чаще. Я знал её профиль, её жест слегка заправить прядь волос за ухо. Это была Вера. Моя жена.
Не помню, как вышел из машины, как пересек двор, как вошёл в подъезд. Я просто стоял, чувствуя, как я в тумане слышу голоса, чувствую взгляды. Всё, что имело значение третий этаж, квартира с окнами на эту сторону дома.
Лифт не работал, я бросился по лестнице, на третьем этаже остановился, тяжело дыша. Передо мной четыре двери. Я вспомнил, что нужная квартира вторая слева от лестницы. Я постучал, долгую паузу, затем раздался шорох шагов, щелчок замка, дверь открылась.
В дверном проёме стоял мужчина лет сорока, в домашних штанах и футболке.
Да? спросил я, не веря своим ушам.
Он выглядел удивлённым.
Что вам надо? спросил он.
Я ищу женщину. Веру Сергеевну Климову, пробормотал я, чувствуя, как голос дрожит.
Он отвернулся, но я задержал его руку: Подождите! Я видел её в окне, только что. Я не сумасшедший, клянусь. Это моя жена, исчезнувшая полтора года назад.
Мужчина колебался, потом дверь открылась шире. За его спиной стояла женщина, которую я только что привёз, с ребёнком на руках.
Что происходит, Серёжа? спросила она.
Этот человек ищет Веру, ответил мужик.
Женщина нахмурилась, потом глаза расширились.
Вы таксист, который нас привёз! Что вы здесь делаете?
Я видел свою жену, повторил я. Веру Климову, ростом как вы, тёмные волосы до плеч, родинка над правой бровью.
Сергей, как он представился, посмотрел на неё, потом на меня:
У нас нет такой Веры. Здесь живут только мы с женой и сыном. Она Галина Сергеевна.
Можно её увидеть? почти умолял я.
Нет. Она больна, и это может её расстроить, сказал Сергей.
Женщина, назвавшая себя Леной, положила руку мне на плечо:
Давайте посмотрим. Что мы теряем?
После долгих раздумий Сергей согласился показать нам комнату, где, по его словам, была Галина. Мы прошли в небольшую прихожую, а затем в спальню. У окна стояло кресло, в нём сидела женщина, глядя в дождливый вечер.
Она обернулась. Я увидел её Веру, хотя её лицо было бледным, волосы короче, но родинка над бровью, шрам на подбородке, зелёные глаза. Я выдохнул: «Вера».
Вы ошибаетесь, ответила она тихо. Меня зовут Галина.
Голос её был знаком, но интонация чужая.
Вера, это я, Коля, шагнул я вперёд. Твой муж.
Она нахмурилась, в глазах мелькнула тревога.
Серёжа? спросила она. Кто этот?
Сергей быстро вмешался: Всё в порядке, мама. Это знакомый Лены, он уже уходит.
Мама? перебрал я. Какая мама? Это моя жена!
Сергей положил руку мне на плечо: Лучше уйдите, вы тревожите её тещу.
Тещу?! с удивлением сказал я. Это Вера Климова, моя жена! Мы женаты восемь лет!
ВераГалина смотрела сбитой с толку. Я попытался вспомнить наш совместный момент: в парке, когда она уронила мороженое на мою рубашку, я шутил, что тогда она должна выйти за меня замуж.
Её лицо слегка изменилось, но потом снова стало пустым.
Вы ошиблись, твёрдо сказала она. Я вас не знаю. Меня зовут Галина Сергеевна Петрова, я мама Лены.
Я продолжал перечислять детали: родинка, шрам, страх высоты, любовь к клубничному мороженому, непереносимость запаха хризантем.
Лена вошла в комнату без ребёнка: Что здесь происходит? Мама, ты в порядке?
Этот человек говорит странные вещи, пожаловалась ВераГалина. Называет меня чужим именем.
Сергей сжался: Вам нужно уйти. Сейчас же.
Нет! я оттолкнул его. Я не уйду, пока вы не объясните, почему моя жена живёт под чужим именем, почему она называет вас зятем, что вы с ней сделали?
Сергей вздохнул: Полтора года назад, в марте, Лена возвращалась с работы, увидела на пустыре около Северного моста избитую женщину без сознания. Вызвали скорую, но когда женщина пришла в сознание, она ничего не помнила: ни имени, ни адреса.
Амнезия после травмы, добавила Лена. Врачи сказали, что память может не вернуться.
Полиция искала её, но без документов и отпечатков она осталась неизвестной, сказал Сергей. Мы решили взять её к себе, ведь моя мама Галина умерла год назад. Мы подумали, что это наш шанс помочь.
Вы отняли у меня жену, рыдал я. Дали ей чужое имя, чужую жизнь!
Мы дали ей крышу и семью, возразил Сергей. Когда никто не искал её.
Я искал каждый день! крикнул я.
ВераГалина вдруг вздрогнула, её лицо побледнело: «Северный мост, снег, холод». Я спросил: «Что ты помнишь?»
Машина, прошептала она, хватаясь за виски. Белая машина, мужчина страшный.
Я попросил её рассказать, как всё случилось после того, как она ехала на маршрутке. Она лишь видела глушащие свет фонари, но детали исчезали. Я обнял её, шепнул: «Ты вспомнишь, со временем. Я помогу».
Я обратился к Сергею и Лене: «Спасибо, что спасли её, но она моя жена. Хочу вернуть её домой». Лена заплакала, хлынув слёзы: «Мы полюбили её. Миша считает её бабушкой». Сергей кивнул: «Решать должна она сама. Если захочет уйти с нами будем её поддерживать».
Я посмотрел в её глаза, полные смятения, и понял, что не могу просто вырвать её из новой жизни. Ей нужен шанс разобраться, кто она теперь.
Хорошо, сказал я, дадим время. Мы будем ждать, пока ты решишь, кто ты.
Я вышел из квартиры, оглянулся на светящееся окно третьего этажа. В нём стояла Вера, как будто глядя на меня издалека. Я поднял руку в прощальном жесте, и, кажется, она ответила тем же.
Сейчас я понимаю, что жизнь это цепочка случайных встреч, которые могут изменить всё. Полтора года без надежды, и вот один случайный пассажир, один адрес, один взгляд в окно и всё меняется. Возможно, это не случайность, а некая невидимая нить, которую нельзя разорвать даже амнезией.
Выходя на улицу, я вдохнул холодный, влажный воздух, взглянул на небо, где после дождя блеснули звёзды. Я впервые за долгое время ощутил, как лёгкие наполняются полной грудью.
Она жива. Я нашёл её. Остальное детали, которые придётся распутать со временем, вместе.
Завтра будет новый день, новое знакомство со старой любовью. А пока домой, позвонить участковой Марии Петровне и сказать, что дело ещё не закрыто, ведь иногда потерянное возвращается даже спустя полтора года.
**Урок:** даже когда всё кажется безнадёжным, стоит держать свет в окне и ждать, пока ктото откроет его для тебя. Она жива. Я нашёл её. Остальное детали, которые придётся распутать со временем, вместе.
Завтра будет новый день, новое знакомство со старой любовью. А пока домой, позвонить участковой Марии Петровне и сказать, что дело ещё не закрыто, ведь иногда потерянное возвращается даже спустя полтора года.
