Миллиардер собрал группы моделей, чтобы дочка могла выбрать новую мать, но ребёнок указал на служанку.
Эхо его слов разнёсось по золотому коридору особняка Ланкастер, заставив всех затаить дыхание. Ричард Ланкастер известный бизнесмен, которого в финансовых колонках называют «человек, который никогда не теряет дело» стоял как вкопанный, ошарашенный. Он умел вести переговоры с зарубежными министрами, убеждать акционеров и подписывать многомиллиардные контракты за один день, но этого не готовил. Его шестилетняя дочь Амелия, в небесноголубом платье, держала в лапках плюшевого зайца и указала пальцем на Клару домохозяйку.
Вокруг стояли отобранные модели: высокие, в драгоценных камнях и шелке, неуклюже переминаясь. Ричард пригласил их с единственной целью дать Амелии возможность выбрать женщину, которую она примет в роли новой мамы. Три года назад умерла его жена Елена, оставив пустоту, которую ни деньги, ни амбиции не смогли заполнить. Он полагал, что блеск и гламур завоюют сердце девочки, что красота и изящество помогут ей забыть горе. Вместо этого Амелия отвергла весь этот блеск и выбрала Клару, простую служанку в черном платье и белом переднике.
Клара положила руку к груди.
Я? начала Амелия, но её голос был тихим и решительным. Ты добра со мной, но я хочу, чтобы ты была моей мамой.
В комнате повисло молчание, некоторые модели обменялись острыми взглядами, комуто пришлось подавить нервный смешок. Все глаза обратились к Ричарду, чья челюсть сжалась. Человек, которого ничто не сбивало с курса, оказался в замешательстве от своей дочери. Он попытался увидеть в лице Клары хоть искру амбиции, хоть расчёт, но она выглядела так же потрясённой, как и он. Впервые за годы Ричард не нашёл слов.
Слух о случившемся быстро разлетелся по особняку. В тот же вечер шёпоты дошли от кухни до шофёров. Оскорблённые модели, топая каблуками по мрамору, поспешно покинули дом. Ричард замкнулся в своём кабинете с бокалом коньяка, повторяя в уме слова дочери: «Папа, я её выбираю».
Он хотел представить Амелию женщину, способную блистать на благотворительных приёмах, улыбаться для журналов и вести дипломатические ужины отражение его публичного образа. Клара, которую он платил за полировку серебра, складывание белья и напоминание дочери чистить зубы, не входила в эти планы. И всё же девочка оставалась непоколебима.
На следующий завтрак Амелия, держась за стакан апельсинового сока, заявила:
Если ты не оставишь её, я больше не буду с тобой разговаривать.
Ричард уронил ложку.
Амелия начала Клара мягко, господин Ланкастер, пожалуйста, девочка ещё маленькая, она не понимает
Он перебил её:
Она ничего не знает о моём мире, о ответственности, о внешнем виде. И вы тоже.
Клара опустила глаза, кивнув. Амелия же, скрестив руки, стояла как её отец в переговорной.
В последующие дни Ричард предлагал дочери поездки в Париж, новые куклы, даже щенка, но каждый раз слышал:
Я хочу Клару.
С неохотой он начал наблюдать за служанкой: как она терпеливо заплетала волосы Амелии, даже когда та кувыркалась; как становилась на её уровень, слушала каждый её звук; как смех девочки звучал ярче, когда Клара была рядом. Клара не была изысканной, но была нежной; вместо духов её аромат был запахом чистого белья и свежего хлеба; она не владела языком миллиардеров, но умела любить одинокого ребёнка.
Впервые за долгое время Ричард задумался: искал ли он супругу для имиджа или мать для дочери? Поворот случился через две недели, на благотворительном галавечере. Ричард, соблюдая видимость, привёл Амелию в принцессном платье, но её улыбка была натянутой. Пока он беседовал с инвесторами, девочка исчезла. Паника усилилась, пока он не увидел её у десертного буфета, плачущей.
Что случилось? крикнул он.
Она захотела мороженого, объяснил смущённый официант, но другие дети смеялись, сказав, что её мама не пришла.
Грудь Ричарда сжалась. Прежде чем он успел вмешаться, появилась Клара, пришедшая незаметно, чтобы присмотреть за дочкой. Она наклонилась и стерла слёзы.
Дорогая, тебе не нужно мороженое, чтобы быть особенной, шепнула она. Ты уже самая яркая звезда здесь.
Амелия рыдала, обнимая её.
Они сказали, что у меня нет мамы.
Клара взглянула на Ричарда, затем, полная нежной храбрости, ответила:
У тебя есть мама. Она смотрит на тебя с небес. А я буду рядом, всегда.
Тишина охватила зал; гости слышали эти слова. Взгляды устремились к Ричарду, не с осуждением, а с ожиданием. И он понял, что ребёнка не воспитывает образ, а любовь.
С тех пор он изменился. Он больше не отгонял Клару, хотя держал дистанцию. Он наблюдал, как Амелия растёт рядом с ней, как Клара лечит царапины, рассказывает сказки, утешает от кошмаров. Он видел её спокойную достоинство, её работу без требований, её превращение из служанки в убежище.
Дом, который годы молчаливого официального поведения, теперь наполнялся теплом. Однажды вечером Амелия схватила отца за рукав:
Папа, пообещай мне одно.
Что именно? спросил он, улыбаясь.
Что ты перестанешь смотреть на других женщин. Я уже выбрала Клару.
Он тихо рассмеялся.
Жизнь не так проста, дорогая.
Почему нет? настойчиво спросила она, глаза полны невинности. Ты же видишь, как она делает меня счастливой. Мама на небе тоже бы одобрила.
Эти слова проникли глубже любого делового аргумента.
Недели превратились в месяцы, и его сопротивление сдалось перед очевидным счастьем дочери. Осенним послеобедением он пригласил Клару в сад. Она нервно поправила передник.
Клара, произнёс он мягче обычного, я должен извиниться. Я несправедливо вас судил.
Не нужно извинений, господин Ланкастер, я знаю своё место
Ваше место, перебил он, там, где Амелии нужна вы. И, кажется, это место рядом с нами.
Клара раскрыла глаза.
Вы хотите сказать, что
Ричард вздохнул, словно сбрасывая годы брони.
Амелия выбрала вас задолго до того, как я открыл глаза. И была права. Согласитесь стать частью нашей семьи?
Слёзы наполнили глаза Клары, она прикрыла рот рукой, не в силах говорить. С балкона прозвенел детский голос:
Я же говорила, папа! Я говорила, что это она!
Амелия хлопала в ладоши, смеясь.
Свадьба прошла просто, без помпезных фотосессий и фейерверков, лишь в кругу семьи и близких друзей, а девочка не отпускала руку Клары, когда они шли по проходу. Стоя у алтаря, Ричард окончательно понял: годы он строил империю на контроле и внешнем виде, но фундамент его будущего истинная империя построен из любви.
Амелия, потянув Клару за рукав, прошептала:
Видишь, мама? Я же говорила папе, что ты.
Клара поцеловала её лоб.
Да, дорогая, ты была права.
И впервые за долгие годы Ричард Ланкастер осознал, что выиграл не просто жену, а целую семью, которую ни одна сумма в мире не может купить.
Миллиардер пригласил моделей, чтобы его дочь выбрала себе мать — но она выбрала домработницу.
