Ты должна быть благодарна, что мы тебя вообще терпим, бросила свояченица за новогодним столом.
Это всё? Василиса, скрестив два пальца, подхватила уголок скромного подарочного пакета. Серьёзно? Набор кухонных полотенец? Мама, взгляни на эту «щедрость».
Василиса, успокойся, Тамара Павловна, именинница, сжатые губы, но в глазах холодное одобрение. Марина старалась.
Старалась? свояченица рассмеялась, бросив пакет на стул. За триста рублей из ближайшего магазина хозяйственных товаров? Живет тут на всём готовом, ни копейки за квартиру не платит.
Марина почувствовала, как горячка разлилась по щекам. Она стояла у накрытого стола, который сама готовила с раннего утра, и будто бы вернулась в школьную раздевалку, где каждый взгляд был приговором. Её десятилетний сын Артём, сидевший рядом, сжался и опустил глаза в тарелку. Он уже всё понял.
Я думала, что это практично, прошептала Марина, не поднимая головы. Старые совсем износились
Практично? не унималась Василиса, откидываясь на спинку стула. Она была младшей сестрой покойного мужа Марины, Андрея, яркой, уверенной в себе, с вечным чувством собственного превосходства. Знаешь, что было бы действительно практично? Чтобы ты нашла себе нормальную работу и съехала. Места в доме стало бы больше.
Тишину над столом нарушил лишь звон вилки, уроненной Артёмом. Мальчик бросился из комнаты, ничего не сказав. Марина вздрогнула, собиралась последовать за ним, но властный голос свекрови прервал её.
Куда? Сядь. Разбаловала парня, чуть что сразу в слёзы. Мужчина растёт, а ведёт себя как девчонка.
Марина села, чувствуя, как внутри всё замёрзло. Пустой стул напоминал место, где пять лет назад сидел её Андрей. Он бы никогда не позволил так говорить. Он бы одним взглядом поставил свояченицу на место. Но Андрея уже нет, и она осталась одна в этом большом, чуждом доме, где каждый кусок хлеба, казалось, нужно отрабатывать унижением.
Праздник был безнадёжно испорчен. Гости, дальние родственники и соседи делали вид, что ничего не случилось, но разговоры стихли, а взгляды, бросаемые на Марию, были полны неловкого сочувствия. Она механически улыбалась, подливала в бокалы сок, уносила пустые тарелки. Лишь бы день закончился.
Когда последние гости разошлись, Василиса, уже собираясь уйти с мужем, остановилась в дверях.
Я надеюсь, ты понимаешь, что я не со зла, сказала она тоном, не терпящим возражений. Я говорю то, что думаю. Ты должна быть благодарна, что мы тебя вообще терпим после всего. И ради памяти Андрея, и ради матери.
Дверь хлопнула. Марина осталась одна на кухне, заваленной грязной посудой. Тамара Павловна молча прошла в свою комнату, не сказав ни слова. Усталость навалилась на неё, как свинцовый груз. Она опустилась на табуретку и беззвучно заплакала, уронив голову на руки. Не от обиды к ней она почти привыкла. От бессилия.
Поздно вечером, убравшись на кухне, она тихо вошла в комнату сына. Артём не спал, лежал лицом к стене.
Тёма, ты спишь? прошептала она, присаживаясь на край кровати.
Мам, почему тётя Василиса нас не любит? спросил он, не поворачиваясь.
Марина погладила его по волосам, пытаясь подобрать слова. Как объяснить ребёнку всю эту сложную, удушающую паутину семейных отношений?
Она не злая, просто у неё сложный характер. И она очень скучает по папе. Как и мы с тобой.
Папа бы её отругал, уверенно сказал Артём. Он бы не разрешил ей тебя обижать.
Да, не разрешил бы, согласилась Марина, чувствуя, как новый комок подступает к горлу. Спи, мой хороший. Завтра в школу.
Она поцеловала его в макушку и вышла. Своей комнаты у неё не было. После смерти Андрея они с Артёмом жили в его бывшей детской, маленькой и тесной. А их просторная спальня теперь пустовала Тамара Павловна превратила её в «комнату памяти», где всё осталось так, как было при жизни её сына. Заходить туда разрешалось только ей.
Этот дом, когдато казавшийся уютным, стал для Марии золотой клеткой. Он принадлежал родителям Андрея. После смерти зятя Тамара Павловна стала полноправной хозяйкой. Мария с Андреем и маленьким Артёмом жили здесь с самого начала, Андрей не хотел оставлять стареющую мать одну. Он много работал, зарабатывал, и его вклада хватало на всех. Но когда его не стало, всё изменилось. Скромных сбережений хватило лишь недолго. Мария, дипломированный бухгалтер, давно не работавшая, нашла работу лишь оператором в коллцентр на полставки нужно было забирать Артёма из школы. Зарплата была крошечной, почти вся уходила на одежду сына, школьные нужды и мелкие расходы. Они жили за счёт свекрови, и это был главный козырь Василисы.
Утром Тамара Павловна вела себя так, будто вчерашний разговор не был. Она сидела за кухней, пила кофе, листала газету.
Доброе утро, тихо сказала Мария, ставя на плиту кастрюлю с кашей для Артёма.
Свекровь кивнула, не отрываясь от чтения.
Я сегодня уезжаю к подруге на дачу, пару дней. Еда в холодильнике есть, за домом присмотри. И не забудь полить цветы в гостиной.
Хорошо, Тамара Павловна.
Когда за свекровью захлопнулась дверь, Мария впервые за долгое время вздохнула свободно. Два дня тишины. Два дня без упрёков и ядовитых замечаний.
Она отвела сына в школу и вернулась в пустой дом. Взяв лейку, пошла поливать цветы. Их было много мать любила растения. В гостиной, на старом комоде, стояли фотографии: молодой зять, улыбающийся и добрый; маленькие Андрей и Василиса; фотография, от которой у Марии всегда щемило сердце они с Андреем в день свадьбы, такие счастливые, полные надежд.
Её взгляд упал на закрытую дверь бывшей спальни «комната памяти». Ей было запрещено туда входить, но сейчас, в пустом доме, любопытство победило. Дверь не была заперта. Мария осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, вошла внутрь. Воздух был затхлый, пахло пылью и нафталином. На своих местах осталась двуспальная кровать, покрытая шёлковым покрывалом, туалетный столик с флакончиками духов, книжный шкаф Андрея.
Она подошла к шкафу. Андрей любил читать классику, историю, фантастику. Пальцы скользнули по корешкам знакомых книг. Взгляд зацепился за толстую папку, спрятанную между томами Толстого. Она не помнила эту папку. Осторожно вынув её, Мария положила на стол. На обложке простыми буквами было написано: «Документы».
Сердце забилось быстрее. Она открыла папку. Внутри лежали старые квитанции, свидетельство о рождении Андрея и, среди них, завещание, составленное её зятем Игорем Николаевичем за полгода до смерти.
Строки всплывали перед её глазами: в белом поле прописано, что дом, в котором они живут, завещан не жене, а сыну Андрею Игоревичу, с условием, что его жена Тамара Павловна имеет право пожизненного проживания. О Светлане (Василисе) не было ни слова.
Мария села на край кровати, чувствуя, как дрожат руки. Оказалось, что после смерти Андрея единственным наследником дома стал их сын Артём, а она, как его законный представитель до совершеннолетия, фактически хозяйка. Тамара Павловна знала об этом и скрывала годами.
Она аккуратно вернула папку в шкаф и вышла, плотно закрыв дверь. В голове туман. Что делать с этой информацией? Принести завещание на стол? Вызвать скандал? Представить лицо Василисе, когда она узнает, что её прав на дом нет От этой мысли Марии стало не по себе. Она не хотела войны, а лишь спокойной жизни для себя и сына.
Два дня она блуждала в тумане, обдумывая открытие. Можно было бы сразу заявить о своих правах, нанять юриста, доказать, что завещание скрыли. Но что тогда? Жить под одной крышей с людьми, которые будут её ненавидеть ещё сильнее? Или выгнать пожилую мать, мать покойного мужа, из дома? Андрей бы этого не одобрил.
Когда Тамара Павловна вернулась, Мария встретила её с внешним спокойствием, помогла донести сумки, налила чай. Свекровь рассказала о подруге, о рассаде. Мария кивала, будто актриса, играющая роль безмятежности.
Вечером, оставшиеся вдвоём на кухне, Мария решилась.
Тамара Павловна, нам нужно поговорить, начала она, голос ровный.
О чём? удивлённо подняла брови свекровь.
О доме, Мария пыталась не дрожать. Я знаю о завещании Игоря Николаевича.
Долгая звенящая тишина. Тамара медленно опустила чашку. Лицо стало жёстким, непроницаемым.
Ты лезла в мои вещи? холодным тоном спросила она.
Я случайно нашла папку в комнате Андрея, в вашей «комнате памяти», ответила Мария.
Не смей так говорить! вспыхнула свекровь. Это комната моего сына!
Нашего сына, поправила Мария. Там до сих пор мои вещи, и это была наша спальня.
Они смотрели друг на друга, и Мария впервые не отводила взгляд.
И что ты хочешь? спросила Тамара, голосом, будто металл. Выгнать меня? Продать дом и уехать?
Нет, я не хочу ничего продавать. Это дом Артёма, дом его отца и деда. Я просто хочу, чтобы унижения прекратились, чтобы Василиса перестала обращаться с нами, будто мы чужие. По закону этот дом наш.
Тамара помолчала, тяжело дыша.
Я сделала это для семьи, пробормотала она. Не хотела, чтобы после моей смерти Василиса осталась ни с чем. Я думала, что будем жить одной семьёй.
У нас не получилась семья, Тамара Павловна, ответила Мария. Получилось общежитие, где я и мой сын бесправные жильцы. Андрей бы этого не позволил.
Свекровь отвернулась к окну, плечи опустились.
Что ты собираешься делать?
Ничего, сказала Мария. Завещание останется там, где лежало. Я не стану судиться. Но я хочу, чтобы вы поговорили с Василисой и изменили отношение. Артём ваш единственный внук, и он не должен расти, чувствуя себя чужим в собственном доме.
На следующий день была суббота. К обеду, как обычно, приехала Василиса с мужем и дочкой. Мария накрывала стол, чувствуя напряжение, витавшее в воздухе. Тамара Павловна была молчалива и бледна.
Мам, ты чего такая кислая? звонко спросила Василиса, плюхаясь на стул. Опять эта твоя «квартирная» подруга настроение испортила?
Василиса, замолчи, резко сказала Тамара, как никогда раньше.
Что такое? удивлённо уставилась мать.
Я хочу, чтобы ты извинилась перед Марией. За вчерашнее и за всё, что было раньше.
Лицо Василисы вытянулось.
Что? Извиниться? Перед ней? Мама, ты в своём уме? За что? За то, что я говорю правду?
Это неправда, дрогнул голос Тамары. Мария и Артём здесь не гости. Этот дом он принадлежит им.
Василиса медленно повернула голову к Марии, потом снова к матери. В её глазах блеск непонимания, переходящий в ярость.
Что ты несёшь? Это твой дом! Дом отца!
Отец оставил его Андрею, тихо, но отчётливо произнесла Тамара. А теперь, после Андрея, дом перешёл Артёму.
Кухня погрузилась в мёртвой тишине. Муж Василисы замер с вилкой в руке. Она смотрела на мать, будто видела её впервые.
Ты ты знала? прошептала она. Ты всё это время знала и молчала? Ты позволила нам думать, что она здесь никто?
Я хотела как лучше, пробормотала Тамара. Для семьи
Для семьи?! вскрикнула Василиса, вставая. Какой семьи? Ты просто обманывала меня! Всё эти годы! И ты, ткнула в сторону Марии, ты всё знала и молчала? Играть в бедную родственницу?
Я узнала только позавчера, спокойно ответила Мария.
Врёшь! Вы сговорились! Вы обе против меня! захватила свою сумку Василиса. Моих ног больше не будет в этом доме! В вашем доме!
Она выбежала из кухни, муж следом, и хлопнула входную дверь.
Тамара Павловна сидела, закрыв лицо руками, плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Артём, который всё это время тихо стоял в углу, подошёл к Марии и взял её за руку.
Мария подошла к свекрови и положила руку ей на плечо.
Не плачьте, Тамара Павловна. Всё наладится.
Старуха подняла заплаканные, растерянные глаза.
Она меня никогда не простит.
Простит, уверенно сказала Мария. Она ваша дочь. Ей просто нужно время. И нам всем нужно время.
Она не знала, будет ли мир, но, глядя на сына, крепко сжимающего её ладонь, и на эту обманувшую всех женщину, Мария впервые за пять лет ощутила себя не жертвой, а хозяйкой. Хозяйкой своего дома и своей судьбы. ВпередОна взяла Артёма за руку, посмотрела в глаза Тамаре и, с решимостью в голосе, произнесла: «Мы будем жить так, как хотим, и больше никто не будет решать, чей это дом».
