Я знаю твою тайну тридцатилетней давности, прошептала золовка, и слова её повисли в воздухе, словно ледяные узоры на стекле.
Любовь Михайловна, голубцы просто божественные! воскликнула Валентина Фёдоровна, подставляя тарелку. У меня никогда так не получается, хоть тресни.
Да ничего особенного, улыбнулась Люба, добавляя ей ещё. Просто фарш надо месить до тех пор, пока пальцы не заболят, а капусту как ребёнка купать, бережно. Приходи как-нибудь, покажу.
В просторной гостиной дома Любови и Виктора, обычно такой тихой, сегодня стоял гул дети, внуки, родня со всех концов Москвы и ближнего Подмосковья собрались на семидесятилетие хозяина. Запах пирогов, борща и маринованных огурцов витал в воздухе, перемешиваясь со смехом и разговорами.
Люба поймала на себе взгляд Надежды сестры мужа, приехавшей из Екатеринбурга. Десять лет не виделись, и перемены в золовке бросились в глаза. Та всегда была огненной, громкой, а теперь будто тень, только глаза те же: острые, с хитринкой.
Надюш, добавки хочешь? спросила Люба, стараясь разрядить странное напряжение.
Нет, спасибо, Надя неотрывно смотрела на неё. Я сыта. Во всех смыслах.
Любу пробрало холодом. Она хотела спросить, что случилось, но в этот момент Виктор встал, стуча ложкой по бокалу.
Родные! его голос, густой, как мёд, наполнил комнату. Спасибо, что пришли. Особенно тебе, сестрёнка, кивнул он Наде. Такое расстояние преодолела ради старика.
Для брата и не такое, Надя улыбнулась, но глаза остались холодными.
И, конечно, моей Любушке, Виктор обнял жену за плечи. Сорок три года вместе, и каждый день подарок.
Люба покраснела под взглядами гостей. Особенно под пристальным взором Надежды.
Праздник шумно катился к завершению. Внуки разбрелись по комнатам, сын с невесткой вымыли горы посуды, отмахнувшись от помощи. Люба присела на диван, давая отдых ноющим ногам, когда рядом опустилась Надя.
Умаялась? спросила золовка, разглядывая её с каким-то новым, нездоровым интересом.
Немного, призналась Люба. Но день хороший.
Да, брату повезло, Надя усмехнулась. Семья, жена… Сорок три года. А ведь могло быть иначе.
Люба почувствовала, как по спине побежали мурашки.
О чём ты?
Да так… Судьба штука кривая, Надя пожала плечами. Сегодня есть, а завтра нет.
Не успела Люба ответить, как подошёл Виктор, румяный от вина и радости.
О чём шепчетесь, а? обнял он сестру. Небось, брата обсуждаете?
Что ты, Витя, Надя похлопала его по руке. Просто с Любой о старом вспоминаем. Да, Любка?
К ночи гости разошлись. Люба помыла последние тарелки, Виктор, уставший, ушёл спать. Надя осталась ночевать в гостевой.
Люба уже шла в спальню, когда заметила свет под дверью Нади. Постучала:
Не спишь? Чай принести?
Дверь приоткрылась.
Заходи. Чай не надо, но поговорить да.
Люба вошла, сердце колотилось. Комната была маленькой, с диваном, комодом и старым телевизором. Надя села на кровать, указав Любе на стул.
Что-то случилось? спросила Люба. Ты весь вечер какая-то… не своя.
Случилось, Надя посмотрела прямо в глаза. Три месяца назад врач сказал: рак. Четвёртая стадия.
Люба ахнула, прикрыв рот рукой:
Боже мой! Надо лечиться, может…
Поздно, Надя покачала головой. Полгода, от силы. И знаешь, перед смертью многое вспоминаешь. То, что годами прятал.
О чём ты? Люба нахмурилась.
Надя наклонилась ближе и прошептала:
Я знаю про твою измену тридцать лет назад.
Люба замерла. Кровь ударила в виски, в ушах зазвенело.
Какую… измену? голос дрогнул.
Не прикидывайся, Надя не моргнула. Я знаю про Володю Седова. Про то лето в Сочи. Про то, что было, когда Витя уехал в командировку.
Откуда… Люба не смогла договорить, слова застряли в горле.
Я видела, просто сказала Надя. Приехала сюрпризом, хотела погостить. А дверь была открыта…
Люба закрыла лицо руками. Тот день, который она тридцать лет вычёркивала из памяти, вдруг встал перед глазами. Володя друг Виктора, принёс книгу, потом вино на балконе, закат… Потом страсть, как удар молнии. Единственная ошибка за всю жизнь.
Почему молчала? наконец выдохнула Люба.
Сначала хотела сказать Вите, Надя пожала плечами. Но он тебя так любил… А Володя сразу уехал в Питер. Решила: пусть будет вашим секретом.
Люба сглотнула:
А теперь? Ты хочешь сказать ему перед смертью?
Надя долго смотрела на неё, потом покачала головой:
Нет. Я приехала… простить. И попросить прощения.
За что?
За то, что было потом, Надя опустила глаза. За то, чего ты не знаешь.
О чём?
Надя глубоко вдохнула:
После того как я увидела вас, я ушла в гостиницу. Злилась, ненавидела тебя. Наутро встретила там… Володю.
И?
Он был пьян, винил себя. Умолял меня молчать. Предлагал деньги. Я отказалась. Тогда он предложил… себя.
Люба поняла раньше, чем Надя договорила.
Ты… и он?
Да. Я согласилась. Взамен на молчание. А утром он исчез. Навсегда.
Зачем? прошептала Люба.
Потому что завидовала тебе, Надя горько усмехнулась. Красивой, любимой братом. А тут ты оказалась не святой. И я… хотела хоть в чём-то тебя превзойти.
Боже…
А потом я узнала, что беременна.
Люба вздрогнула:
Что?
От Володи. Сделала аборт. Никому не сказала. Через год вышла замуж за Сергея, родила детей. Но тот поступок… не забыла.
Комната поплыла перед глазами.
Почему рассказала сейчас?
Потому что умираю, Надя посмотрела прямо. Не хочу уносить это с собой. Хочу, чтобы ты знала. И, может быть, простила. Как я тебя простила.
Ты? Меня?
За измену брату. За то, что из-за тебя я совершила свой грех. Хотя виновата только я.
Они долго молчали. За окном пролетела машина, свет фар скользнул по стенам.
Ты не скажешь Вите? тихо спросила Люба.
Нет. Зачем рушить то, что у вас есть? Я вижу, как он счастлив.
Люба неожиданно взяла Надю за руку:
Спасибо. И… прости меня.
Я тоже прошу прощения, Надя сжала её пальцы. Стало легче. Как будто камень с души сняли.
Что будешь делать теперь?
Лечиться, сколько можно. Хочу побыть с семьёй. Сергей знает, дети тоже. Только Витя… не хотела портить праздник.
Завтра скажем ему, Люба твёрдо кивнула. Он должен знать.
Ладно, Надя слабо улыбнулась. А сейчас… обними меня? Как сестру?
Люба присела рядом, обняла её. Надя дрожала, как в лихорадке. По щекам Любы текли слёзы за прошлое, за потерянные годы, за то, что осталось так мало времени.
Останься со мной, попросила Надя. Мне страшно одной.
Конечно, Люба гладила её по волосам. Я здесь.
Они говорили до утра шёпотом, чтобы не разбудить Виктора. О детстве, о юности, о мечтах. О мужьях, детях, внуках. Надя призналась, что следила за их жизнью через соцсети.
Знаешь, прошептала она на рассвете, я сначала ждала, что вы разойдётесь. Что Витя узнает… А потом поняла: я счастлива за вас. Вы пронесли любовь через годы. И моя зависть… превратилась в уважение.
Это было нелегко, Люба улыбнулась. Каждый день я помнила о своей ошибке. Искупала её любовью.
И у тебя получилось, Надя закрыла глаза. Одна ночь не перечеркнула сорок три года.
Когда взошло солнце, Надя уснула. Люба накрыла её пледом и вышла. В коридоре столкнулась с Виктором.
Где была? он зевнул, поправляя пижаму.
С Надей. Говорили всю ночь.
О чём?
О прошлом. О том, как мы все ошибались… и учились прощать.
И к чему пришли? он обнял её.
К тому, что любовь сильнее всего. И что никогда не поздно начать сначала.
Мудро, Виктор поцеловал её в лоб. Пойдём, я блинов напеку.
Люба кивнула, глядя на мужа. Сорок три года и каждый день дорог. Возможно, именно ошибки сделали их любовь крепче.
Она взглянула на дверь, за которой спала Надя. Женщина, которая была врагом, а теперь сестрой, исповедницей, другом. С которым осталось так мало времени.
Пойдём, Люба взяла Виктора за руку. Только тихо, Надя спит. Ей тяжело.
Они пошли на кухню седой мужчина в смешной пижаме и его жена, с заплаканными глазами, но с миром в душе. Впереди был новый день с разговорами, признаниями, прощением. День, который нужно прожить до конца ради тех, кому осталось так мало.
