Продавщица в магазине вдруг схватила меня за руку и прошептала: “Уходи скорее, пока не поздно!”
Терпеть больше нет сил! голос Анны Семёновны дрожал от гнева. Три года, Зоя Петровна, три года я слушаю его пьяные крики под окнами! Участковый только руками разводит. Говорит, ничего не сделает, пока этот пьяница кого-нибудь не изувечит!
Ну что ты, Аня, Зоя Петровна поправила платок и вздохнула. Василий Иванович просто несчастный человек. После похорон жены совсем сдал.
Несчастный? Анна Семёновна всплеснула руками. А мы-то все счастливые? У меня дочь Ольга в Твери с малышами одна крутится, у тебя сердце шалит, а мы не пьём и не орем ночами!
Марфа Игнатьевна, молча слушавшая разговор, тяжело вздохнула. Каждая их встреча во дворе хрущёвки неизменно сводилась к обсуждению выходок Василия Ивановича. Сегодняшние посиделки не стали исключением.
Давайте о другом поговорим, предложила она, разливая чай. Погода-то какая первый по-настоящему тёплый день.
Верно, кивнула Зоя Петровна, принимая чашку. Ты, Марфушка, всегда умное слово найдёшь. Как там твой Ваня?
Да всё как всегда, улыбнулась Марфа Игнатьевна. Вчера звонил из Питера, говорит, сдаёт важный проект. На майские обещает приехать.
Вот и хорошо, успокоилась Анна Семёновна. А то одна да одна. В твои-то годы надо бы поменьше работать. Да ещё в этой библиотеке пыль да сырость…
Брось, Анюта, Марфа Игнатьевна махнула рукой. Мне всего шестьдесят, не старуха ещё. Да и люблю я свою работу. А что до одиночества… она задумалась, привыкла уже. После Митиной смерти пятнадцать лет прошло.
Беседа потекла спокойнее про цены, болячки, детей да внуков. Когда чайник опустел, Марфа Игнатьевна взглянула на часы:
Ой, мне пора! Хотела ещё в “Родничок” забежать перед ужином. Говорят, сахар по старой цене завезли.
Иди, иди, кивнула Зоя Петровна. Только не задерживайся в нашем районе вечерами неспокойно. Участковый говорил, банду какую-то ловят.
Не пугай её, вступилась Анна Семёновна. Наша Марфа не дура, по темноте шляться не станет.
Попрощавшись, Марфа Игнатьевна пошла переодеваться. Район их действительно был не из лучших окраина провинциального городка, старые пятиэтажки, тёмные переулки. Но днём-то чего бояться? Тем более “Родничок” в пяти минутах ходьбы.
Взяв сумку-тележку, она вышла на улицу. Весеннее солнце пригревало, на газонах пробивалась первая трава. “Скоро черёмуха зацветёт”, подумала она, вспоминая детство в деревне.
“Родничок” был маленьким магазинчиком, где продавщицы знали всех в лицо. Марфа Игнатьевна заходила сюда почти ежедневно то за хлебом, то за молоком.
Колокольчик звякнул, когда она вошла. В магазине было пусто только пенсионер у прилавка да молодая мать с ребёнком у сладостей.
Здравствуйте, Лидия Кузьминична, поздоровалась Марфа Игнатьевна с продавщицей. Сахар, говорят, новый завезли?
Здравствуйте, Марфа Игнатьевна, улыбнулась та. Да, вон на нижней полке, третий ряд.
Взяв два пакета, Марфа Игнатьевна решила посмотреть ещё товары. Вдруг она заметила Лидия Кузьминична замолчала на полуслове, лицо её побелело.
В этот момент в магазин вошли двое. Первый высокий, в кепке, быстрым взглядом окинул помещение. Второй коренастый, с каменным лицом встал у выхода.
Марфа Игнатьевна не придала значения, пока не почувствовала рядом чьё-то дыхание. Это была Лидия Кузьминична бледная, дрожащая.
Помочь что-то найти? громко спросила та, а затем шёпотом: Уходите. Через склад. Эти грабители, вчера “Весёлый гном” обчистили. Двух женщин в больницу увезли.
Нет, спасибо, громко ответила Марфа Игнатьевна, затем шёпотом: А вы?
Тревожную нажала, еле слышно ответила продавщица. Полиция едет… Вас не заметят. Уходите!
И чуть подтолкнула её к двери с надписью “Склад”.
Сердце бешено колотилось, когда Марфа Игнатьевна, оглянувшись, проскользнула в дверь. В тесном помещении, заставленном коробками, она остановилась. “Может, ошибка?” мелькнула мысль. Но внутренний голос твердил: “Беги!”
Пробираясь к задней двери, она услышала хлопок и крик. Руки задрожали, но она добралась до двери. Та скрипнула, открываясь на забитую мусорными баками площадку.
“Куда бежать?” мелькало в голове. Телефон остался в сумке. Решение пришло мгновенно до участка два квартала.
Добежав, она столкнулась с участковым Сергеем Николаевичем, грузным мужчиной с усталым лицом.
В “Родничке”… грабёж… выдохнула она. Лидия Кузьминична…
Тот схватил рацию:
Дежурный, код три! Нападение на “Родничок”! Нужен наряд!
Обернувшись, сказал:
Ждите здесь.
Оставшись одна, Марфа Игнатьевна опустилась на скамейку. Вскоре приехала полиция. Через время вернулся Сергей Николаевич:
Задержали. Один в магазине, второй не убежал. Пистолет был газовый выстрелил в потолок. Лидия Кузьминична молодец. И вы тоже.
Он вернул её сумку:
Пойдёмте, показания дадите. Потом провожу.
В участке Марфа Игнатьевна рассказала всё. Успокаиваясь, она спросила:
Кто они?
Банда, ответил участковый. Третий магазин за неделю. Вчера продавщицу в больницу увезли. Сегодня, благодаря вам, всё обошлось.
Дома, выпив валерьянки, Марфа Игнатьевна стала звонить сыну:
Ваня, приезжай на майские… Давно не виделись… неожиданно добавила: Жизнь-то, Ванюша, какая непредсказуемая…
На следующий день она снова зашла в “Родничок”. Лидия Кузьминична обняла её:
Спасибо вам!
Это вам спасибо, ответила Марфа Игнатьевна. Кстати, сахар мой так и не оплачен. Возьму ещё что-нибудь к чаю сын приедет.
Жизнь возвращалась в привычное русло, но что-то изменилось внутри. Она больше не боялась одиночества. Каждое утро теперь начиналось с прогулки сначала до лавки, потом до сквера, где садилась на привычную скамейку. Люди кивали, здоровались. Казалось, все стали чуть добрее, а улицы светлее. А в тишине вечером, глядя в окно, Марфа Игнатьевна вдруг поняла: она больше не ждёт, пока жизнь пройдёт. Она просто жила.
