Кирилл женился в двадцать четыре. Его жена, Алина, была на два года младше. Она поздний и единственный ребёнок в семье профессора и школьной учительницы. Почти сразу у них родились два сына-погодка, а потом и дочка.
Тёща вышла на пенсию и полностью посвятила себя внукам.
Отношения Кирилла с ней были странные. Он обращался к ней исключительно по имени-отчеству: «Марья Васильевна». А она с холодноватой сдержанностью отвечала «вы» и неизменно звала его «Кирилл», без уменьшительных форм. Вроде бы и не конфликтовали, но в её присутствии ему становилось неуютно, будто в комнате сквозняк. Впрочем, справедливости ради тёща никогда не лезла в их с женой дела, говорила с ним подчёркнуто вежливо и держала нейтралитет.
Месяц назад фирма, где работал Кирилл, разорилась. Его уволили. За ужином Алина бросила небрежно:
«На мою зарплату и мамину пенсию долго не проживём, Кир. Ищи работу».
Легко сказать «ищи»! Тридцать дней он обивает пороги, а толку ноль.
С досады Кирилл пнул валяющуюся пивную банку. Хорошо хоть, тёща пока молчит, но взгляды кидает красноречивые.
Перед свадьбой он случайно подслушал их разговор с Алиной.
«Ты уверена, что он твой человек?» строго спросила Марья Васильевна.
«Мам, ну конечно!»
«А детей как поднимать будет? Сможет обеспечить?»
«Сможет!»
«Ещё не поздно передумать, Алёна. Его семья»
«Я его люблю!»
«Смотри, чтоб потом локти не кусать».
«Вот и кусаю», горько усмехнулся про себя Кирилл. Тёща, как в воду глядела!
Домой идти не хотелось. Казалось, жена его утешает для галочки: «Ну ничего, завтра повезёт!» Мать вздыхает и молча осуждает. А дети ехидно спрашивают: «Пап, работу нашёл?» Слушать это в сотый раз нет сил.
Он побрёл по набережной, посидел в сквере на лавочке и к ночи поехал на дачу, где семья жила с мая по октябрь. В доме горел одинокий огонёк в спальне Марьи Васильевны. Крадучись, он пробирался по тропинке. Вдруг занавеска дрогнула, Кирилл резко присел и сел на пенёк.
Из окна донёсся голос тёщи:
«Кирилла до сих пор нет. Звонила ему?»
«Да, мам, не берёт трубку. Наверное, опять без толку шатается где-то».
Голос Марьи Васильевны вдруг стал ледяным:
«Алина! Не смей так говорить об отце своих детей!»
«Мам, ну что ты Просто кажется, что он даже не пытается искать работу. Месяц сидит у меня на шее!»
Впервые за шесть лет Кирилл услышал, как тёща громко хлопнула ладонью по столу и повысила голос:
«Молчи! Ты что обещала перед алтарём? В радости и в горе! Быть рядом и поддерживать!»
Жена залепетала:
«Мам, прости Не волнуйся, ладно? Просто я вымоталась»
«Иди спать», устало махнула рукой Марья Васильевна.
Свет погас. Она походила по комнате, откинула занавеску, всмотрелась в темноту и вдруг, подняв глаза к небу, истово перекрестилась:
«Господи, Всемилостивый Сохрани и помилуй отца моих внуков, мужа дочери моей. Не дай ему упасть духом Помоги ему, Господи, сыночку моему»
Она шептала молитву, а по щекам катились слёзы.
В груди у Кирилла встал горячий ком. Никто за него никогда не молился. Ни мать строгая, почти суровая женщина, всю жизнь проработавшая в райкоме. Ни отец, которого он почти не помнил тот исчез, когда Кириллу было лет пять. Детство прошло в яслях, садике, школе и продлёнке. В институте он сразу устроился на работу мать терпеть не могла тунеядцев и считала, что он должен обеспечивать себя сам.
Жар разливался по телу, подступал к горлу и вырывался наружу редкими мужскими слезами. Он вспомнил, как тёща вставала раньше всех, пекла любимые им пироги, варила густые борщи, а её пельмени были просто волшебными. Она нянчила детей, убиралась, сажала овощи, варила варенье, солила огурцы и капусту хрустящие, как зимний лёд
Почему он ни разу не сказал ей спасибо? Почему не заметил, как она заботится о них всех? Они с Алиной просто работали, рожали детей и считали, что так и должно быть. Или это он так считал?
Вспомнилось, как однажды по телевизору показывали передачу про Австралию, и Марья Васильевна обмолвилась, что всегда мечтала там побывать. На следующий день Кирилл пришёл домой пораньше. Он постучался в дверь спальни тёщи тихо, по-детски.
Марья Васильевна можно?
Она оторвала взгляд от вязания, удивлённо подняла брови.
Проходи, Кирилл.
Он сел на стул, не зная, с чего начать.
Вчера я был на даче. Слышал, что вы молились.
Она опустила глаза, пальцы замерли на спицах.
Молюсь каждый вечер. За всех вас.
Спасибо, выдохнул он. За всё. За внуков за меня.
Пауза повисла тяжёлая, но тёплая.
Я найду работу, сказал он твёрдо. Обещаю.
Марья Васильевна кивнула.
Верю.
Через неделю он устроился на стройку. Зарплата была скромной, но своей честной.
А через год, когда компания расширилась, он вспомнил про Австралию.
Марья Васильевна, сказал он, протягивая два билета. Пора вам отдохнуть.
Она заплакала.
И впервые за все эти годы он почувствовал он дома.
