**Дневник**
Кирилл женился в двадцать четыре. Его супругу звали Алевтина, ей было двадцать два. Она поздний и единственный ребёнок в семье доцента и школьной учительницы. Вскоре один за другим родились два сына, а потом и дочка.
Тёща вышла на пенсию и посвятила себя внукам.
Отношения с ней у Кирилла были странные. Он обращался к ней строго по имени-отчеству: «Маргарита Семёновна», а она отвечала сдержанным «вы» и называла его только «Кирилл». Не то чтобы ссорились, но в её присутствии ему становилось неуютно, будто в комнате сквозняк. Впрочем, справедливости ради, тёща никогда не лезла в их с женой дела, держалась подчёркнуто вежливо и в конфликтах сохраняла нейтралитет.
Месяц назад фирма, где работал Кирилл, прогорела. За ужином Алевтина бросила небрежно:
«На мою зарплату и мамину пенсию долго не протянем, Киря. Ищи работу».
Легко сказать «ищи»! Тридцать дней он обивает пороги, а толку ноль.
С досады пнул валяющуюся банку из-под «Балтики». Слава богу, тёща пока молчит, но взгляды кидает красноречивые.
Перед свадьбой он случайно подслушал их разговор.
«Лева, ты уверена, что он твой человек?»
«Мам, ну конечно!»
«Ты не понимаешь ответственности. Был бы жив отец»
«Хватит! Мы любим друг друга, всё будет хорошо!»
«А дети? Сможет обеспечить?»
«Сможет!»
«Ещё не поздно передумать. Его семья»
«Я его люблю!»
«Смотри, чтоб потом локти не кусала».
«Вот и настал момент кусать», Кирилл горько усмехнулся. Тёща, как в воду глядела.
Домой идти не хотелось. Казалось, жена подбадривает его для виду: «Завтра получится!» Мать вздыхает молча, а дети ехидно спрашивают: «Пап, работу нашёл?» Видеть это в сотый раз невыносимо.
Побродил по набережной, посидел в парке и к ночи поехал на дачу, где семья жила с мая по октябрь. В окне Маргариты Семёновны горел свет. Крадучись, шёл по тропинке. Вдруг дрогнула штора он присел, неудачно угодив на пенёк.
Тёща выглянула:
«Кирилла до сих пор нет. Звонила, Лева?»
«Да, мам. Телефон не отвечает. Наверное, опять без толку шатается».
Голос тёщи стал ледяным:
«Не смей так говорить об отце своих детей!»
«Мам, ну что ты! Просто кажется, что Кирюха ленится и работу даже не ищет. Уже месяц на моей шее сидит!»
Впервые за шесть лет Кирилл услышал, как тёща грохнула кулаком по столу и закричала:
«Не смей! Ты что обещала перед алтарём? И в радости, и в горе! Быть рядом и поддерживать!»
Жена залепетала:
«Мам, прости. Не волнуйся, ладно? Просто устала. Прости».
«Ладно, иди спать», Маргарита Семёновна махнула рукой.
Свет погас. Она прошлась по комнате, откинула занавеску, всматривалась в темноту, потом подняла глаза к небу и перекрестилась:
«Господи, Всемилостивый, помоги мужу дочери моей, отцу внуков моих! Не дай ему пасть духом. Дай ему сил, Господи, сыночку моему!»
Шёпот. Слёзы.
В груди у Кирилла закипело. Никто за него не молился. Ни мать суровая женщина, всю жизнь отдавшая райкому, ни отец, исчезнувший, когда ему было пять. Детсад, продлёнка, институт. Сразу же устроился работать мать терпеть не могла тунеядцев.
Жар поднимался, вырываясь наружу редкими слезами. Вспомнил, как тёща вставала раньше всех, пекла любимые пироги, варила борщ, от которых пальчики оближешь. Ухаживала за детьми, сажала овощи, солила огурцы хрустящие, как лёд.
Почему он этого не замечал? Ни разу не сказал спасибо. Они с Алевтиной просто работали и рожали детей, считая, что так и надо. Или только он так считал?
Однажды смотрели передачу про Австралию, и Маргарита Семёновна обмолвилась, что мечтала там побывать. А он пошутил: «Там жарко, а вас, Маргарита Семёновна, туда не пустят растаете».
Долго сидел под окном, схватившись за голову.
Утром вышел на веранду. На столе пироги, варенье, чай. Дети смеются. Он поднял глаза и тихо сказал:
«Доброе утро, мама».
Тёща вздрогнула и, помедлив, ответила:
«Доброе утро, сынок».
Через две недели Кирилл нашёл работу. А через год, несмотря на её сопротивление, отправил Маргариту Семёновну в Австралию.
**Вывод:** Иногда те, кого мы считаем холодными, любят нас сильнее всех. Просто по-своему.
