Меня пригласили к своим родителям, но я отказалась становиться их служанкой.
Он хотел, чтобы я переехала в семейный дом, но я не готова быть «универсальной помощницей» своего клана.
Меня зовут Эло́дия, мне двадцать шесть лет. Мы с мужем Жюльеном живём в Лионе уже почти два года, в небольшом уютном апартменте, который я унаследовала от бабушки. Сначала всё шло гладко: Жюльен был доволен тем, что живёт у меня, всё устраивало. Но недавно он, как гром среди ясного неба, заявил: «Пора переезжать в мой семейный дом, там достаточно места, а когда появятся дети, будет идеально».
Мне не хочется этого «идеала» под одной крышей с шумной семьёй. Я не хочу менять свой дом на место, где правят патриархат и слепое послушание. Там я бы не была его женой, а просто бесплатной рабочей силой.
Я помню первый визит к ним: огромный загородный дом на окраине, примерно триста квадратных метров. В нём жили его родители, младший брат Тэо, жена Тэо Ками́ль, их трое детей целый семейный пакет. Как только я переступила порог, меня уже распределили: женщины к кухне, мужчины к телевизору. Я ещё не успела распаковать чемодан, как мать Жюльена вручила мне нож и приказала: «Порежь салат». Ни «пожалуйста», ни «когда будет удобно». Просто приказ.
За ужином я увидела, как Ками́ль бегает повсюду, не осмеливаясь возразить своей свекрови. Каждый её ответ сопровождался виноватой улыбкой и кивком. Это меня поразило. Я сразу поняла, что такая жизнь мне не подходит. Я не буду послушной Ками́ль и не собираюсь гнуться.
Когда мы объявили о своем отъезде, мать крикнула:
А кто будет мыть посуду?
Я посмотрела ей прямо в глаза и ответила:
Гости убирают после себя. Мы гости, а не работники.
Сразу же началась перепалка. Меня назвали неблагодарной, наглой, городской избалованной. Я слушала их спокойно, понимая, что в этом доме мне никогда не найти места.
Жюльен поддержал меня в тот день, и мы уехали. Шесть месяцев всё шло тихо: он навещал семью без меня, я успокаивалась. Но теперь он вновь начинает говорить о переезде сначала намёками, а теперь настойчиво.
Это семья, наш дом, повторяет он. Мама поможет с детьми, ты сможешь отдохнуть. А квартиру сдаём будет доход.
А моя работа? спросила я. Я не собираюсь бросать всё и жить в 40 километрах от Лиона. Что я там буду делать?
Тебе не придётся работать, он пожимает плечами. У тебя будет ребёнок, ты будешь заниматься домом, как все. Женщина должна быть дома.
Это была последняя капля. Я дипломированная женщина, у меня карьера и амбиции. Я редактор, люблю свою работу, всё построила сама. И меня просят занять место у плиты и в пеленальном столе, где меня будут ругать за немытую кастрюлю и учить готовить суп или правильно рожать?
Я понимаю, что Жюльен продукт своего окружения. Там сыновья продолжают род, а жён чужие, которым придётся молчать и благодарить за возможность быть принятыми. Но я не из тех, кто глотает коварные уловки. Я выдержала унижения от его матери, зубы сжимала, когда Тэо смеялся: «Ками́ль никогда не жалуется!». Но теперь достаточно.
Я сказала ему чётко:
Либо живём отдельно, с уважением, либо ты возвращаешься в свой семейный замок без меня.
Он обиделся, обвинил меня в разрыве семьи, сказал, что сын не живёт «на чужой территории». Мне всё равно. Мой апартамент не чужой, и мой голос имеет значение.
Я не хочу развода, но жить с его кланом? Ни за что. Если он не откажется от идеи поселить меня рядом с мамой, я первой соберу вещи. Потому что быть одной лучше, чем занимать второе место после его семьи.
