Меня зовут Элодия Маршан, мне шестьдесят девять лет. У меня два сына, трое внуков и две невестки. При такой семье можно было бы думать, что меня окружают ласка и внимание. Но за последние годы я живу, будто я сирота. Одна в своей квартире, с больным коленом и телефоном, который молчит недели подряд.
После смерти мужа всё изменилось. При нём сыновья иногда наведывались к нам: на праздники или по делам. Как только его похоронили, они исчезли. Пять лет пять долгих лет без их визитов, хотя они живут в том же городе, в часе езды на автобусе.
Я их не упрекала, просто звонила, когда нужна была помощь. Когда соседи протекли в мою кухню не сильно, но потолок пострадал я позвонила обоим сыновьям. Они пообещали прийти в выходные. Никто не пришёл. Пришлось нанять маляра. Деньги не важнее боли, а боли видеть, что дети не находят ни минуты для своей мамы.
Потом мой старый холодильник окончательно сломался. Я не разбираюсь в бытовой технике и боялась быть обманутой. Позвонила сыновьям: «Мама, там продавцы, разберитесь сами». В конце концов я обратилась к брату, который послал свою дочь, мою племянницу Амели, с мужем. Они всё уладили.
Когда началась пандемия, сыновья вдруг вспомнили обо мне. Звонили раз в месяц, советовали оставаться дома и заказывать продукты онлайн. Но забыли одну деталь: я не умела этого делать. Амели показала, как оформить заказ, организовала первую доставку, дала список аптек с доставкой и стала звонить почти каждый день.
Сначала я чувствовала вину. У Амели есть родители, дом, муж, дочь. Но она единственная, кто приходил без причины, приносила суп, лекарства, помогала убирать, мыть окна. Однажды она пришла просто попить чай и посидеть со мной. Её маленькая дочь моя правнучка назвала меня «бабушка». Я не слышала это слово уже много лет.
Я приняла решение: если мои собственные дети забыли меня, интересуясь лишь тем, что могут получить, а не тем, что могут отдать, тогда моя квартира пойдёт тем, кто действительно рядом. Я пошла в центр соцуслуг оформить завещание. И как будто по совпадению, в тот же день позвонил старший сын, спросив, куда я собираюсь.
Я сказала ему правду.
Началась буря криков, оскорблений, обвинений. «Ты с ума сошла?», «Это наше наследство!», «Она тебя выгонит, как только подпишешь!»
Тем же вечером они пришли оба, впервые за пять лет. С собой привезли внучку, которой я никогда не видела. Принесли пирог. Сели за стол. Я надеялась, может, они передумают. Но нет. Они пытались убедить меня, напоминая, что у меня есть дети, что я не имею права отдавать квартиру «чужой». Обвинили Амели в корысти, предсказывали, что она выгнёт меня.
Я смотрела на них в недоумении. Где вы были всё это время? Почему не помогли, когда я нуждалась? Почему позвали только тогда, когда наследство оказалось под угрозой?
Я поблагодарила их за «заботу» и сказала, что решение уже принято. Они ушли, хлопая дверью, клянясь, что я больше никогда не увижу внуков и что мне не на кого рассчитывать.
Знаете, я не боюсь. Не из-за безразличия, а потому что мне больше нечего терять я давно живу, как будто меня нет ни для кого. Теперь всё официально.
А Амели Если когданибудь она сделает то, чего боятся мои сыновья, значит, я ошибалась. Но моё сердце говорит иначе. Она ничего не просила ни денег, ни квартиры. Она просто была рядом, протянула руку, вела себя как человек.
Для меня этого достаточно, важнее любого кровного родства.
Когда осталась только племянница у матери
