Когда остается только племянница у матери

Меня зовут Элодиа Маршан, мне шестьдесят девять лет. У меня два сына, трое внуков и две невестки. При таком семейном круге можно подумать, что меня окружают ласка и забота, однако последние годы я живу как одинокая сирота: одна в квартире, с больным коленом и телефоном, который остаётся молчаливым неделями.
После смерти мужа всё изменилось. При нём сыновья навещали меня время от времени к праздникам или по делам. Как только меня погребли, они исчезли. Пять лет подряд они не появлялись, хотя живут в том же городе, от которого автобус до меня в четырёхдесяти минутах. Я не осуждала их, просто звонила, прося помощи. Когда соседка протёкло в мою кухню не сильно, но потолок пострадал я позвонила обоим сыновьям. Они обещали приехать в выходные, но не пришли. Пришлось нанять маляра. Деньги не главные, а боль осознавать, что дети не находят ни минуты для своей мамы.
Потом старый холодильник окончательно сломался. Я не разбиралась в бытовой технике и боялась попасть в ловушку. Позвонила сыновьям «Мама, там продавцы, разбирайся сама». В конце концов позвонила брату, который послал свою дочь, мою племянницу Амели, со своим мужем. Они всё уладили.
Когда наступила пандемия, сыновья вдруг вспомнили обо мне. Стали звонить раз в месяц, советовать оставаться дома и заказывать продукты онлайн. Но они забыли одну вещь: я не умею это делать. Амели показала, как оформить заказ, организовала первую доставку, дала список аптек с доставкой и начала звонить почти каждый день.
Сначала я чувствовала вину. Ведь у Амели есть родители, дом, муж и дочь. Но она единственная, кто приходит без причины, приносит суп, лекарства, помогает убирать, моет окна. Однажды зашла просто попить чай и посидеть со мной. Её маленькая дочь моя правнучка зовёт меня «бабушка». Я не слышала это слово годами.
Тогда я приняла решение: если собственные дети забыли обо мне, интересуются лишь тем, что могут взять, а не тем, что могут дать, то моя квартира достанется тому, кто действительно рядом. Я пошла в центр соцслужб оформить завещание. И в тот же день, как по совпадению, позвонил старший сын, хотел узнать, куда я собираюсь.
Я сказала ему правду.
Началась буря: крики, оскорбления, обвинения. «Ты сошла с ума?», «Это наше наследство!», «Она тебя оттолкнёт, как только подпишешь!». В тот же вечер они пришли, оба, впервые за пять лет. Привезли внучку, которую я никогда не видела, и пирог. Сели за стол. Я надеялась, что они передумают, но нет. Они пытались убедить меня, напоминая, что у меня есть дети, и я не имею права отдать квартиру чужой. Обвинили Амели в корысти, предсказали, что она выгнёт меня.
Я смотрела на них в изумлении. Где вы были всё это время? Почему не помогли, когда я нуждалась? Почему позвонили только когда почувствовали угрозу наследству?
Я поблагодарила их за «заботу» и заявила, что решение уже принято. Они ушли, хлопнув дверью, клянясь, что я больше никогда не увижу внуков и не должна на них рассчитывать.
Знаете, я не боюсь. Не из равнодушия, а потому что мне нечего терять я давно живу, будто меня нет для никого. Теперь всё официально.
А Амели Если когданибудь она сделает то, чего боятся мои сыновья, тогда я ошиблась. Но моё сердце говорит иначе. Она ничего не просила ни денег, ни квартиры. Она просто была рядом, протянула руку, вела себя как человек.
Для меня этого стоит больше, чем любые кровные узы.