**Дневник Людмилы Аркадьевны**
Сегодня в отделении случилось то, что заставило меня задуматься о многом.
Людмила Аркадьевна, хватит уже с этими капельницами! заведующий, Сергей Михайлович, стоял в дверях процедурного, смотрел на меня с укоризной. Третий час копаетесь. Идите домой, завтра доделаете. Петрович ваш, наверное, уже суп остывший доедает.
Мой Петрович сорок лет назад научился суп разогревать, усмехнулась я, но руки сами продолжали раскладывать флаконы. Не беспокойтесь, доктор, вот-вот закончу. Хочу, чтобы к утру всё было готово.
Он только вздохнул спорить со мной бесполезно. За сорок лет работы здесь я заслужила право на свою аккуратность.
Кстати, обернулся он уже уходя, вас спрашивала пациентка из седьмой палаты. Тамара Владимировна. Говорит, обещали ей капли от бессонницы.
Ой, точно! хлопнула себя по лбу. Совсем забыла! Она же мучается, бедняжка.
Когда Сергей Михайлович ушёл, я дописала этикетки и направилась к ней. В палате у окна лежала женщина лет пятидесяти, худая, с усталыми глазами, но в них теплилось что-то доброе.
Тамара Владимировна, простите, заработалась, присела на край кровати. Как самочувствие?
Лучше, спасибо, она слабо улыбнулась. Только ночью не сплю мысли не отпускают.
Нервы, кивнула я, доставая пузырёк. Двадцать капель на ночь, как доктор Кузьмин прописал.
Спасибо, она взяла флакон, и в её голосе прозвучала грусть. Вы так внимательны. А мне в жизни редко кто помогал просто так.
Что-то в её тоне насторожило меня.
У вас родные навещают? спросила осторожно.
Дочь приезжает, когда может. Живёт далеко. А муж она замолчала. У него дела.
Я почувствовала, что за этим «дела» кроется что-то нехорошее.
Давайте я вам волосы расчешу, предложила вдруг. Сами-то вам ещё тяжело.
Она сначала замялась, но потом кивнула. Я взяла расчёску, осторожно распутывая пряди.
Мама моя тоже любила меня так расчёсывать, прошептала Тамара Владимировна. Говорила, что это лечит душу. А муж голос её дрогнул.
А муж что? мягко спросила я.
Говорит, что это глупости. Что волосы лишние хлопоты.
Я прикусила язык, но продолжила плести косу.
Расскажите о себе, попросила она. У вас с Петровичем большая семья?
Какая уж там большая, рассмеялась я. Мы да он, вот и весь род-племя. Сын в Германии, внуков раз в год по видеосвязи видим. А мы с дедом два сапога пара.
У нас с Дмитрием тридцать лет вместе, вздохнула она. Если доживу
Что за речи! всплеснула я руками. Конечно, доживёте!
Дмитрий говорит, что я обуза, прошептала она так тихо, что я едва расслышала. Что от меня одни траты да хлопоты.
Сердце у меня сжалось.
Дорогая моя, осторожно начала я, а он всегда так?
Нет Раньше всё было иначе. Но когда я заболела спина, нервы, он словно подменился. Говорит, что я сама виновата: мало двигалась, неправильно сидела А теперь вот операция он злился, что дорого.
Но ведь по квоте же!
Да, но анализы, корсет У нас ипотека, кредит на машину.
Которая, ясное дело, у него?
Конечно, она горько усмехнулась. Ему же на работу ездить.
В этот момент в палату заглянула молоденькая медсестра:
Людмила Аркадьевна, вас муж звонит!
Я вышла и увидела у поста высокого мужчину в дорогом пальто, который говорил с доктором Кузьминым:
Когда она выпишется? Мне нужно на работу, я не могу сидеть с ней сутками!
Реабилитация займёт месяц как минимум, терпеливо объяснял врач.
Сиделка лишние расходы, отрезал мужчина.
Тут я поняла это её Дмитрий.
В палате он стоял, как начальник на планерке:
Ты хоть понимаешь, сколько это всё стоит? Я из-за тебя с работы срываюсь!
Тамара Владимировна сжалась, словно ожидая удара.
Вы в больнице, не выдержала я. Здесь не место для таких разговоров.
Он обернулся, презрительно оглядев меня:
Вы кто вообще?
Медсестра, которая заботится о вашей жене лучше, чем вы.
В итоге доктор его выпроводил. Когда дверь захлопнулась, Тамара Владимировна прошептала:
Простите, он не всегда такой
Милая, взяла я её за руку, тридцать лет не срок для оправданий.
Вечером дома я рассказала Петровичу.
Эх, сволочь, пробурчал он, наливая мне чай. Как таких земля носит?
Я посмотрела на его грубые руки, на морщины у глаз и вдруг поняла, как мне повезло.
Спасибо, что ты не такой, сказала я.
Да ладно, засмущался он. Обычный мужик.
Необычный, улыбнулась я. И в тишине нашей кухни, где пахло чабрецом и старым деревом, я вдруг почувствовала, как дрожит чашка в моей руке не от усталости, а от осознания, как много тепла можно унести с собой за день, просто будучи рядом. Утром я принесла Тамаре Владимировне свежий халат и баночку с мятным настоем от бессонницы и от тоски. А когда она взяла мою руку и не отпустила, я поняла: иногда самое важное лекарство это чтобы тебя просто не бросили.
