**ПЯТЬ ГРАНЕЙ ЗАВТРА**
Ну, дети наши в старости хоть как-то о нас позаботятся не зря же рожали. А вот у тебя, Дуня, проблемка-то серьёзная, с усмешкой, но и с сочувствием произнесла Надюха, доливая в бокал белого вина.
Пять подруг устроились под зонтами на пуфах у пляжного бара в Сочи. Вечер дышал солёным бризом, хвойным ароматом и лёгкой грустью.
Когда Дуня получила приглашение поехать с ними в санаторий, она не знала, чего ожидать. В её воображении «санаторий» ассоциировался с советской эпохой профсоюзные путёвки, лечение радикулита, грязевые ванны и тоска. Разве что романтические вздохи на закате жизни если повезёт.
Но оказалось современный комплекс, изысканная кухня, спа-процедуры и лес, укутанный изумрудным мхом, где можно гулять часами, вдыхая запах сосен и наблюдая, как солнечные блики играют на стволах.
Море, хоть и прохладное, всё равно дарило радость. По обе стороны от пляжа тянулись нудистские зоны: слева женская, справа мужская.
Женская всех развеселила: «Да мы ещё ничего, если сравнить!»
Но мужская Тут смех был уже от шока.
Ой, смотрите, у этого толстяка меньше, чем у моего внука! воскликнула Люся.
А у того коротышки вообще всё в землю ушло, подхватила Тома.
Спасибо, девчата! неожиданно раздался мужской голос.
Подруги фыркнули и поспешили дальше, пряча улыбки. Забыли, что Сочи не заграница, и русский здесь понимают отлично.
После ужина никто не хотел расходиться процедуры бодрили. В баре играла музыка, солнце медленно тонуло в море, а разговор незаметно перешёл на больные темы в прямом смысле.
У одной давление скачет, у другой суставы ноют, третья спит плохо. А потом зашла речь о старости, о страхе одиночества, о детях, у которых своя жизнь.
Дуня попыталась пошутить:
Мир-то с ума сходит, может, нам и волноваться не придётся.
Но подруги уже разошлись каждая делилась либо страхами, либо надеждами.
И вдруг Зоя оживилась:
Помните, вы меня два дня назад на рынке потеряли? Я там бабку одну встретила с необычными камешками. Купила у неё вот этот кристалл, она достала из холщовой сумки зелёно-голубой многогранник со сколотой верхушкой. Говорит, он будущее показывает.
Что? прищурилась Надюха.
Показывает, вроде. Я не всё поняла: бабка на ломаном русском объясняла. Но сказала: «Пять раз осталось». А нас как раз пятеро. Может, попробуем?
Подруги рассмеялись, но всё же прикоснулись к кристаллу.
**Первая картина. Надюха.**
К восьмидесяти Надюха уже лет пять была вдовой. Жила в просторной квартире, держалась бодро, хотя зрение подводило.
Дочь крупный чиновник, вечно занята: даже замуж выйти не успела. Ухаживала за матерью из чувства долга, без тепла.
Однажды Надюха полезла на табурет достать со шкафа старую вазу для дочки. Упала. Переломов не было, но синяков хватило. Дочь ахнула и забрала мать к себе «на пару дней».
Белая кухня, белые стены, белая тоска.
Как-то Надюха пролила томатный сок.
Мам! Ну зачем ты лезешь?!
Ну хоть цвет появился, попыталась шутить Надюха. А то как в больничной палате.
Но шутка повисла в воздухе.
**Вторая картина. Зоя.**
Зоя растила сына одна. Всё для него, всё ради него.
Сын вырос, стал айтишником и неплохим. Женился на немке и будто отдал ей всю любовь, что раньше доставалась матери.
Невестка холодная, как лёд. Квартира, переписанная «чтобы налоги не платить», стала её владением.
Зое тяжело ходить, сердце барахлит, дышать трудно. За ней ухаживают, но с раздражением.
«Мама, не лезь! Мама, не мешай!»
Она почти не выходила из своей комнаты, иногда плакала по ночам, а утром снова улыбалась.
Однажды позвонила Надюхе.
Я больше не могу.
Тогда собирайся. Переезжай ко мне. Вдвоём как-нибудь справимся.
И справились.
Одна видела плохо, другая ходила медленно, но вместе всё получалось.
Шутили над своими слабостями:
Слушай, ты опять мусор по углам разметала.
Зато посередине чисто!
Вечерами спорили обо всём: о политике, будущем, счастье Взгляды у них были разные, но это не мешало.
Потом включали телевизор: Надюха слушала, Зоя рассказывала.
Может, и хорошо, что я плохо вижу, говорила Надюха. Мир стал какой-то страшный.
Не выдумывай, отвечала Зоя. Просто мы уже древние, а мир идёт вперёд.
**Третья картина. Люся.**
У Люси две дочки-близняшки. В старости одна взяла её к себе, другая приходила с внуками.
Дом гудел, пахнул попкорном и детским шампунем.
Бабуль, ты правда родилась, когда интернета не было? удивлялся кудрявый малыш. А динозавров видела?
Видела, смеялась Люся. И тигры тогда были саблезубые!
Мальчишка в испуге нырял под стол.
А Люся гладила его по голове и думала: «Вот оно, счастье в этих маленьких кудряшках».
**Четвёртая картина. Дуня.**
Дуня, врач, большую часть жизни прожила одна. Два развода, сотни дежурств, тысячи пациентов. Работала и копила на старость. Знала надеяться не на кого.
Когда силы стали уходить, сама выбрала пансионат современный, уютный, с садом и танцами по средам.
И вдруг расцвела.
Прогулки, экскурсии, лото, новые друзья.
А на танцах симпатичный сосед с ходунком как-то сказал:
Можно пригласить вас на ча-ча-ча?
Дуня рассмеялась:
Если успеете за мной. Давайте начнём с вальса.
**Пятая картина. Тома.**
Тома с мужем мечтали о домике у моря. И купили в Турции.
Теперь у них там маленький рай: местная помощница готовит, убирает, заботится.
Муж перенёс инсульт, но вечерами Тома выкатывала его в кресле на берег.
Сидят, смотрят, как солнце тонет в море, и говорят обо всём. Хотя им хватало и молчания.
Как же хорошо, что успели, шептал он.
Успели, отвечала она.
Когда видения исчезли, женщины долго молчали.
Небо стало лиловым, волны шептали что-то своё, бесконечное.
Ну что, прочистила горло Тома, не так уж и страшно, да?
Даже неплохо, улыбнулась Зоя. Всё как-то по-человечески.
И красиво, добавила Надюха. Только синяков поменьше бы. Ещё вина за это выпьем?
Все рассмеялись.
Официант принёс новую бутылку. Кристалл на столе отражал закатные огни тускло, но упрямо. Он не треснул, не погас просто стал прозрачнее.
Пусть будет так, сказала Дуня. У каждой свой путь, но в целом неплохо.
Старость тоже жизнь, наливая вино, произнесла Люся. Просто другой этаж.
Они чокнулись, и море тихо согласилось.
