**Дневниковая запись.**
Шестьдесят лет… А в голове только сожаления. Почему-то в последнее время всё чаще всплывают ошибки молодости. Говорят, с возрастом так бывает. Пытаюсь отогнать эти мысли, но они настойчиво лезут в душу.
С детства я, Клим Егоров, был вспыльчивым. Чувство справедливости во мне бурлило, как кипяток. Не терпел несправедливости сразу лез в драку. Даже ребята во дворе ко мне подходили, когда сами не могли разобраться, кто прав.
Клим, ну скажи, кто виноват? Ванька с Петькой в сад к деду Тихону залезли, яблок набрали. Дед Петьку поймал, а Ванька смылся. Петька его сдал, Ванька потом дружка за это отмутузил. А Петька пожаловался отцу и Ваньке тоже влетело.
Вот такие истории я «разруливал». Мальчишки уважали. Но годы шли, а характер не менялся. В восьмом классе случилась история, которая всё перевернула. Я всегда был крепким парнем футбол, волейбол, а зимой на лыжах бегал лучше всех в школе.
Как-то объявили районные соревнования. В школе провели отбор я пришёл первым, всех обогнал.
Клим, да кто ж сомневался! хлопал меня по плечу друг Витька. Физрук тебя и отправит.
Но физрук решил иначе. На первое место поставил Димку, сына своего приятеля, и объявил:
На районные соревнования едет Димка.
Тот усмехнулся мне в лицо. Ребята зашумели, но учитель быстро их заткнул. Я подошёл, с трудом сдерживая злость:
Почему такая несправедливость?
Димка девятый класс заканчивает, пусть съездит. В следующем году поедешь ты. Всё, иди.
И толкнул меня в спину.
По дороге домой я встретил Димку. Казалось, ударил не сильно, но он так разбил лицо, что на соревнования не поехал. Меня, конечно, тоже не пустили. А потом начались разборки мать Димки преподавала историю в нашей же школе.
С тех пор и физрук, и историчка меня изводили. В девятый класс я не пошёл не выдержал. Родители ругались, но я устроился на работу.
Мам, хватит пилить! В девятом классе мне жизни не будет. А если сорвусь, подниму руку…
Мать знала мой нрав и отступила.
В деревне работать особо негде пошёл на ферму. Крутился возле ветврача Степаныча, помогал, учился. Тот даже говорил:
Жаль, Клим, что учёбу бросил. Мог бы меня заменить способности есть.
Но судьба сыграла злую шутку. Димка как раз выучился на ветврача и пришёл на ферму вместо Степаныча. Я наблюдал парень ничего не смыслит. Опыта ноль. Но не лез диплом же есть, значит, сам разберётся.
Однажды заведующий велел Димке всех животных привить. Я умел это делать не зря же с Степанычем работал. Димка понял, что не справится, и пошёл к старому ветврачу за помощью. Но тот с ногой в гипсе сидел дома.
Попроси Климку, посоветовал Степаныч. Он всё знает.
Димке пришлось ко мне обратиться:
Помоги, один не справлюсь.
А у меня в душе всё кипело от той школьной обиды.
Ты же специалист. Тебе за это заплатят сам клади в карман.
На следующий день заведующий при всех Димку отчитал. Тот снова пришёл ко мне, уже чуть не плача:
Клим, прости за ту историю… Помоги.
Мне его стало жалко. Всё-таки нельзя вечно таить зло.
Помог. Справились быстро. Заведующий похвалил, а Димка в знак благодарности сунул мне бутылку водки. Я взял её, посмотрел на него и разбил о камень. Он же знал, что я не пью.
Лучше бы просто «спасибо» сказал.
Шли годы. Однажды не стало зарплаты народ выживал кто как мог. Я занялся бычками мясо сдавал, деньги шли.
Как-то соседка, бабка Глаша, попросила:
Подвези в район. На автобусе мне тяжело, да и до больницы потом добираться.
Отвёз. Денег брать не хотел, но она оставила на сиденье:
Это за бензин, Климушка. Вдруг ещё попрошусь.
Потом рассказала всей деревне, как я её свозил. Люди потянулись у многих машин не было. Я никому не отказывал. Кто платил кто сколько мог, кто не мог так и ездили.
Но нашёлся завистник Николай. Стал возить за деньги, да ещё и обо мне гадости распускал. Односельчане жаловались. Я не выдержал пошёл к нему. Ты чего, Клим, пришёл? Николай стоял у калитки, держа в руках ключи от своей старой «шестёрки».
Людям помогаю. А ты цепочку навязал, цену вдвое взял. И про меня болтаешь, будто я зазнался?
А ты кто такой, чтобы указывать? ухмыльнулся он.
Я не стал кричать. Просто сказал тихо:
Я не за тем пришёл, чтобы с тобой драться. Но если ещё раз услышу, что ты давишь на бабушек или позоришь чужое имя разговор будет другой.
Николай отвёл глаза. Больше он не совался.
А через несколько лет, когда ноги уже подводили, а в голове чаще всплывало не прошлое, а лица тех, кого я подвозил, кому помогал, вдруг понял: справедливость она не в кулаках, а в поступках.
И, пожалуй, я наконец стал по-настоящему справедливым.
