Я пожертвовала всем ради отца, но меня исключили из завещания пока я не нашла спрятанный конверт, который все объяснил
Всю свою жизнь я поставила на паузу, чтобы ухаживать за отцом. Сначала это были лишь редкие визиты, но постепенно они превратились в постоянную заботу. Я перестала встречаться с друзьями, отказалась от личной жизни и в конце концов забыла, что значит жить для себя. Думала, что это ненадолго но месяцы растянулись на годы.
Отец всегда был опорой, сильным и надежным. Видеть, как он слабеет, было невыносимо. Я готовила ему еду, помогала с гигиеной, возила на бесконечные приемы к врачам и ночами сидела у его кровати, когда боль не давала ему уснуть. Я не винила его он не был в этом виноват, но мне было одиноко.
Мой брат жил в другом конце страны. Он изредка звонил раз в месяц, не чаще, но на этом его участие заканчивалось. У него всегда находились отговорки: работа, дети, «плохая связь». Я старалась не держать на него зла, но когда ты одна несёшь на себе весь груз, трудно не чувствовать себя покинутой.
Когда отец умер в начале этого года, я была раздавлена. Вся моя жизнь крутилась вокруг него, и вдруг его не стало. Но в глубине души я знала я сделала всё, что могла. Хотя бы это утешало.
Через несколько недель мы собрались на чтение завещания. Брат прилетел в дорогом костюме, с выражением легкого неудобства на лице. Я молча сидела, затаив дыхание, пока юрист зачитывал документ.
Но чем дальше он читал, тем сильнее сжималось моё сердце. Моего имени не было. Ни разу. Всё сбережения отца, дом, даже его любимая старенькая «Волга» досталось брату.
Я онемела, в ушах звенело. Брат бросил на меня беглый взгляд неловкий, но довольный. Юрист вежливо кивнул, уже складывая бумаги. Ни объяснений, ни письма, ничего.
Дома я рухнула на диван и рыдала так, как не рыдала никогда. Дело было не в деньгах и не в доме. Просто казалось, что отец человек, которому я отдала всё, словно забыл обо мне. Что, может быть, он так и не увидел моих жертв.
Дни сливались в туман. Я пыталась убедить себя, что это неважно, что любовь не измеряется имуществом, но боль не уходила.
Через неделю я начала разбирать его вещи, готовя их для благотворительности. Его одежда ещё пахла им мылом, кофе и чем-то лесным. Потом я добралась до книжной полки. Отец обожал читать. Его книги были для него сокровищем на полях пометки, подчёркнутые строки.
Когда я протирала пыль с полки, в руках оказался его любимый роман, потрёпанный том, который он перечитывал каждую зиму. Я открыла его и что-то выпало на пол.
Конверт.
Дыхание перехватило, когда я узнала почерк знакомый, но дрожащий. На лицевой стороне было написано: «Моему ребёнку, который остался».
Я замерла.
Пальцы дрожали, когда я осторожно вскрыла его. Внутри лежало письмо и маленький ключ.
Отец писал:
«Дорогой мой,
если ты читаешь это, значит, меня уже нет, и мне жаль, что я причинил тебе боль. Возможно, кажется, будто я ничего тебе не оставил, но это не так. Твой брат он никогда не умел распоряжаться тем, что имеет. Я оставил ему то, что можно измерить. Тебе же то, что измерить нельзя».
Слёзы застилали глаза. Я читала дальше.
«Ты отдала мне годы своей жизни. Ты оставалась со мной, когда другие уходили, и наполняла мои последние дни теплом и покоем. Я видел всё. Просто не всегда мог сказать об этом. Ты была моей силой, когда моей уже не оставалось. Ключ от сейфа в гараже. То, что внутри, твоё. Не потому, что ты это заслужила, а потому, что ты осталась».
Я вытерла слёзы и сразу пошла в гараж. Там, за старым верстаком, стоял небольшой, забытый сейф. Руки дрожали, когда я повернула ключ.
Внутри лежали несколько конвертов и потрёпанный кожаный блокнот. В конвертах оказались облигации и документы денег было больше, чем я могла представить. Но самое сильное потрясение ждало в блокноте.
Это был дневник. Первая запись была сделана в день, когда он заболел. Страница за страницей он описывал наши дни как я варила его любимый борщ, когда он не мог есть ничего другого, как читала ему вслух, когда зрение подводило, как улыбалась, даже когда усталость брала верх.
Последняя запись гласила:
«Надеюсь, однажды мой ребёнок поймёт, как много он для меня значил. Без него я бы не справился. Если бы любовь можно было измерить, он получил бы её всю».
Я прижала блокнот к груди и зарыдала. Вся боль начала таять. Он видел меня. Каждую минуту, каждую жертву ничто не осталось незамеченным.
Той ночью я сидела у окна, держа письмо на коленях, и чувствовала то, чего не испытывала очень давно покой. Последние слова отца вернули мне то, что, казалось, было потеряно: его любовь, его признание и уверенность, что те годы прошли не зря.
«Спасибо, папа», прошептала я и впервые за долгое время улыбнулась.
