Я пожертвовала всем ради отца, но оказалась лишена наследства пока не нашла спрятанный конверт, который все объяснил.
Моя жизнь остановилась, когда я стала заботиться о папе. Сначала это были редкие визиты, но постепенно превратилось в ежедневную опеку. Я перестала встречаться с друзьями, забросила личную жизнь и в конце концов забыла, что значит жить для себя. Думала, ненадолго, но недели растянулись в годы.
Отец всегда был сильным, надежным. Видеть, как он слабеет, было невыносимо. Я готовила ему еду, помогала умываться, возила по врачам и сидела у его кровати ночами, когда боль не давала ему уснуть. Я не винила его он не был в этом виноват, но было одиноко.
Мой брат жил в другом городе. Он звонил раз в месяц, но этим его участие ограничивалось. Вечные отговорки: работа, дети, «плохая связь». Я старалась не обижаться, но когда все заботы лежат на тебе, трудно не чувствовать себя брошенной.
Когда отец умер прошлой зимой, мир для меня рухнул. Вся моя жизнь крутилась вокруг него, и вдруг его не стало. Хоть какое-то утешение было в том, что я сделала все возможное. Я думала, он это знал.
Через несколько недель мы собрались у нотариуса для оглашения завещания. Брат прилетел в дорогом костюме, с выражением легкого неудобства на лице. Я сидела, сжимая руки, пока зачитывали документ.
Но моего имени не прозвучало ни разу. Никвартира в Москве, ни сбережения, ни даже его любимый «Жигули» все досталось брату.
Я онемела, в ушах звенело. Брат бросил на меня взгляд неловкий, но довольный. Нотариус вежливо кивнул и собрал бумаги. Ни объяснений, ни письма, ничего.
Дома я рухнула на диван и рыдала так, как никогда раньше. Дело было не в деньгах или квартире. Меня сломала мысль, что папа человек, ради которого я отдала все, просто забыл обо мне. Что он не заметил моих жертв.
Неделю я ходила как в тумане. Убеждала себя, что любовь не измеряется имуществом, но боль не уходила.
Потом я стала разбирать его вещи, готовя их для благотворительности. Его одежда еще пахла им мылом, кофе и чем-то лесным. Когда я добралась до книжной полки, сердце сжалось. Отец обожал читать. Каждая книга была испещрена пометками на полях.
Вытирая пыль, я взяла его любимый роман потрепанный томик, который он перечитывал каждую зиму. Когда я открыла его, на пол упал конверт.
Дыхание перехватило я узнала его почерк, хоть и дрожащий. На конверте было написано: «Моему ребенку, который остался».
Руки дрожали, когда я развернула письмо. Внутри лежало послание и маленький ключ.
«Дорогой мой,
Если ты читаешь это, значит, меня нет, и мне жаль, что я причинил тебе боль. Возможно, кажется, что я ничего не оставил тебе, но это не так. Твой брат… он не умеет распоряжаться тем, что имеет. Я оставил ему то, что можно измерить. А тебе то, что не измерить.
Ты отдала мне годы своей жизни. Ты сидела со мной, когда остальные отвернулись, и наполнила мои последние дни теплом и покоем. Я видел все. Просто не всегда мог сказать. Ты была моей опорой, когда мои силы иссякли. Ключ от сейфа в гараже. То, что внутри, твое не потому, что ты заслужила, а потому, что осталась».
Я вытерла слезы и сразу пошла в гараж. За старым верстаком стоял маленький, забытый сейф. Ключ повернулся с трудом.
Внутри лежали несколько конвертов и потрепанный кожаный дневник. В конвертах оказались облигации и сберегательные сертификаты сумма, которую я даже не могла представить. Но дневник разбил мне сердце.
Это был его дневник, который он вел с первых дней болезни. Страница за страницей о наших днях: как я варила его любимый борщ, когда он не мог есть, как читала ему вслух, когда зрение подводило, как улыбалась, даже когда сама еле держалась на ногах.
Последняя запись гласила:
«Хочу, чтобы мой ребенок знал, как много он для меня значил. Без него я бы не справился. Если бы любовь можно было измерить, у него была бы вся моя».
Я прижала дневник к груди и зарыдала. Вся боль растаяла. Он видел меня. Каждую минуту, каждую жертву он все заметил.
Той ночью я сидела у окна, держа письмо в руках, и впервые за долгое время почувствовала покой. Последние слова отца вернули мне то, что, как я думала, было потеряно: его любовь, признание и уверенность, что эти годы прошли не зря.
«Спасибо, папа», прошептала я и впервые со дня его смерти улыбнулась.
И тогда я поняла: настоящая благодарность не всегда громко звучит, а любовь чаще всего прячется в тишине.
